Тайна серебряного зеркала. Артур Конан Дойл
обитатель саркофага был совершенно неподвижен. Внимательно оглядевшись, Смит закрыл дверь, запер ее, вынул ключ из замочной скважины, а затем, шагнув к камину, чиркнул спичкой и разжег огонь. Беллингем сидел, таращась на него со смесью ошеломления и ярости на своем раздутом лице.
– Да уж, похоже, ты действительно чувствуешь себя как дома, – выдохнул он.
Смит спокойно сел, опустил свои часы на стол, вытащил револьвер, взвел его и положил себе на колени. Затем он достал нож для ампутаций из своего внутреннего кармана и бросил его перед Беллингемом.
– Теперь, – сказал он, – принимайся за дело и расчлени мумию.
– Ох, правда? – произнес Беллингем презрительно.
– Да, правда. Говорят, по закону тебе предъявить нечего. Но я знаю закон, который это исправит. Если в течение пяти минут ты не примешься за дело, то, клянусь Богом, создавшим меня, я всажу пулю прямо тебе в мозг!
– Ты убьешь меня?
Беллингем приподнялся; его лицо побагровело.
– Да.
– С какой целью?
– Чтобы положить конец твоим козням. Минута уже прошла.
– Но что я сделал?
– Мы оба знаем что.
– Это просто запугивание.
– Две минуты.
– Но ты должен объяснить причины. Ты безумец, опасный безумец. Почему я должен уничтожать свою собственность? Это ценная мумия.
– Ты должен расчленить ее и сжечь.
– Я этого не сделаю.
– Четыре минуты прошли.
Взяв револьвер в руки, Смит с неумолимым выражением взглянул на Беллингема. Провернув барабан, он поднял руку, державшую револьвер; палец студента-медика играл спусковым крючком.
– Ладно! Ладно! Я сделаю это! – закричал Беллингем.
В дикой спешке он схватил нож и начал рубить мумию, постоянно оглядываясь на дуло револьвера своего ужасного гостя. При каждом ударе острого лезвия тварь трещала и щелкала; от нее поднималась густая желтая пыль. На пол подобно снегу сыпались специи и высушенные эссенции. Внезапно с душераздирающим треском хребет мумии разлетелся на осколки и она упала на пол бурой кучей костей.
– Теперь в огонь! – велел Смит.
С ревом взвившись вверх, огонь охватил останки, сухие, как опилки. Маленькая комната стала подобна кочегарке парохода; по лицам двух мужчин струился пот; один, сутулясь, работал; другой сидел, глядя на него с каменным лицом. От огня вился густой жирный дым; в воздухе разливался тяжелый запах плавившейся древесной смолы и сгоравших волос. Через четверть часа от лота № 249 осталась лишь кучка хрупких угольков.
– Возможно, это тебя удовлетворит, – прорычал Беллингем, оглянувшись на своего мучителя; в его маленьких серых глазках читались ненависть и страх.
– Нет, мне нужно, чтобы ты избавился от всех своих материалов. Дьявольским трюкам должен быть положен конец. Все листья – туда же! Они могут иметь к этому какое-то отношение.
– А теперь что? – спросил Беллингем, когда листья тоже отправились в огонь.
– Теперь