Тайна серебряного зеркала. Артур Конан Дойл
результата.
Мой компаньон расчистил участок пола вокруг нас от тростника и, опустившись на четвереньки, мелом начертил на нем полукруг, отделивший нас и камин от остальной части зала. Вдоль края этого полукруга он нарисовал несколько иероглифов, напоминавших символы знаков зодиака. Затем мистер Абрахамс встал и испустил протяжный зов, столь быстрый, что он звучал как одно гигантское слово на каком-то грубом гортанном наречии. Закончив молитву – если это было молитвой, – он достал маленький флакончик, который мне уже довелось видеть ранее, и налил пару чайных ложек прозрачной жидкости в чашу, которую и вручил мне, дав понять, что я должен выпить ее содержимое.
У жидкости был едва различимый сладковатый аромат, напоминавший аромат некоторых сортов яблок. Мгновение я колебался, не решаясь поднести чашу к губам, однако нетерпеливый жест моего компаньона положил моим сомнениям конец, и я залпом ее осушил. Вкус не был неприятен, так что, поскольку никакого немедленного эффекта не последовало, я откинулся на спинку кресла, готовясь к тому, что меня ждало. Мистер Абрахамс сел рядом со мной; я чувствовал, что он то и дело поглядывает на мое лицо, не забывая, впрочем, повторять воззвание, которое прозвучало из его уст чуть раньше.
Постепенно меня начало охватывать ощущение приятной теплоты и слабости, вероятно, из-за жара огня, но и еще по какой-то необъяснимой причине. Мне невыносимо захотелось спать, и мои глаза начали слипаться; однако в то же время мой мозг активно работал; в нем пронеслась сотня прекрасных и сладостных мыслей. Я ощущал такую вялость, что, когда мой компаньон положил руку мне на сердце, словно желая проверить, как оно бьется, я не только не попытался ему помешать, но даже и не спросил его, зачем он это делает. Казалось, все в комнате кружится вокруг меня в каком-то сонном танце. Огромная лосиная голова, висевшая в дальнем ее конце, торжественно раскачивалась, а массивные подносы на столах выплясывали котильоны вместе с ведерком для льда и канделябром. Моя голова тяжело упала на грудь, и я бы лишился чувств, не приведи меня в сознание открывшаяся в другом конце зала дверь.
Дверь выводила на возвышение, где, как я уже упомянул, трапезничали хозяева дома. Сжав руки, я сидел в своем кресле, полными ужаса глазами глядя, как она медленно открывается, являя взору темный проход. В проходе показалось нечто – нечто бесформенное и бестелесное, но все же оно явно было чем-то. Я смотрел, как оно, подобно тусклой тени, перелетает через порог; по комнате пронесся порыв холодного ветра, который, казалось, пронзил меня насквозь, оледенив само сердце. Я ощущал таинственное присутствие; затем я услышал голос, подобный дуновению восточного ветра среди сосен на берегу пустынного моря.
– Я – невидимое отсутствие всякой сущности. Я имею склонности, и мне присуща неуловимость. Я – порождение электричества, магнетизма и спиритизма. Мои вздохи тяжелы и эфирны. Я убиваю собак. Выберешь ли ты меня, смертный?
Я