Бомонд. София Ротекер
тот готовил краски. С надеждой, чтобы он не увидел через эти узорчатые щели. Однако какая разница, если полотном, сегодня, было её тело. Ожидание чего-то запретного перекрыло чувство стыда, заставило выйти на свет. Выработался адреналин, будто она только что украла булку из пекарни. Томас сидел в полной готовности, терпеливо ждал. Когда девушка встала перед ним, выражение лица нисколько не изменилось. В нём не было ни желания, ни безразличия, лишь задумчивость. Его глаза медленно стали осматривать тело с головы до ног, представляя различные комбинации оттенков и рисунков. Почему-то это вогнало в краску, щёки порозовели, а дыхание участилось. Анна стремительно теряла контроль над собой.
В ход пошла кисть. Начал художник с толстых мазков, создавая фон и силуэты будущих фигур. Он старался наносить краску нежно, не давя слишком сильно, но от этого становилось только хуже. Попытки удерживать себя на месте давались большим трудом, тело все норовило изогнуться вслед за прохладными пучками с акварелью. Либо Томми имеет завидное самообладание, хорошо скрывая ухмылку, либо он вправду не замечает «мучений» девушки, увлеченный работой. Оказалось, нанесение первых слоев ещё не самое страшное, наступила очередь контуров. Тоненькие волоски кисти активно изучали тело, оставляя легкие мазки. Время от времени, чувственные пальцы художника касались кожи, промакивая подтеки. Когда его руки добрались до груди, розовые бугорки загорелись. Как же неловко! Анна молилась лишь об одном ─ поскорее бы все кончилось, пока тело не натворило ещё чего-то более постыдного.
Через две тысячи шестьсот сорок секунд, да, она считала каждую из них, Томас провел последнюю линию, сделал шаг назад и восхищённо разглядывал результат. Глаза сияли, зато лицо оставалось прежним ─ отрешённым, без каких-либо иных намеков. Через какое-то время Томаса словно вышибло из транса, и его взгляд поймал её. Он мягко взял Анну за руку и подвел к зеркалу. Это было… превосходно… удивительно… великолепно? Нет, невозможно передать красоту словами, какой бы ты ни был великий писатель. Прочувствовать всю мощь изобразительного искусства возможно только собственными глазами. Дар речи покинул девушку. Кажется, впервые она влюбилась не в человека, а в его руки.
Вдоволь налюбовавшись произведением искусства, с глубоким сожалением, краску пришлось всё же смыть. Босс ни за что не простит пятна на униформе. Если горничной за неопрятность полагалось наказание, то крупье, работающему с огромным количеством людей разной масти, точно не позволялась такая ошибка. Анна и Томас сидели на больших матрасах, робко касаясь друг друга пальцами ног. Они могли часами разговаривать обо всём на свете, даже о самом сокровенном. Только условились соблюдать одно правило: всё, что происходит за стенами этой студии ─ остается тайной. Даже Джон не знал о зарождающейся связи между ними до крайнего момента, и то вышло это случайно.
─ Кажется, последнее время вы не ладите, ─ заметил Томас.
─ Ты же сам знаешь, мой дядюшка трудный человек, ─ Анна опустила взгляд на небольшой складной ножик, который попался под руку, пока она разглядывала рабочее место Томаса.