Пропавшая девушка. Р. Л. Стайн
– и я оторвусь от земли, понесусь над переполненными улицами Олд-Виллидж и воспарю прямо в полыхающее красками небо.
Я на удивление чувствительна к цвету и свету. Особенно влияет на меня серебристое сияние луны. А солнечные лучи наполняют меня энергией. Иногда я чувствую, как по всему моему телу пробегают электрические разряды.
Сегодня был самый счастливый день семьи Пальмьери.
Помню, я думала о своих бабушке и дедушке, Марии и Марио – такой идеальной супружеской паре, что даже имена у них почти не отличались. Они перебрались в Штаты из Италии в начале двадцатых и всю жизнь вкалывали как проклятые, чтобы прижиться на новом месте и обеспечить семье процветание.
Жаль, что они не дожили до звездного часа моего отца, Анжело Пальмьери. Проделать путь от помощника конюха до конезаводчика – есть ли больший повод для гордости?
Родители уже которую неделю были на седьмом небе от счастья. Не раз я замечала, как они хихикают и заговорщицки кивают друг дружке, а их обычно грустные лица сияют улыбками.
– Над чем хихикаем? – спрашивала я.
– Просто мы счастливы, Бет, – отвечал папа. – Сделка по конюшне почти завершена. Отчего нам не радоваться?
Как здорово было видеть их такими веселыми и оживленными – не описать словами. Жизнь вообще-то нас не баловала. Семейство Дули, владевшее «Ранчо братьев Дули», огромной конюшней в Норт-Хиллс, никогда не отличалось великодушием к моему отцу.
Мальчишкой папа служил у их конюха на побегушках. Отмотал два года в колледже – и обратно к Дули. В конце концов он дослужился до помощника управляющего. Дули тем не менее обходились с ним, будто короли с прислугой, не давая забыть, что начинал он с уборки навоза. Мартин Дули, конезаводчик, постоянно напоминал моему отцу о своей к нему щедрости и о том, что тот ничего бы не достиг без милостей Дули.
Тем чудеснее сегодняшний день, день открытия «Конюшни Пальмьери». Победа. Не просто успех – мы утерли нос Дули.
– Выходит, пап, мы разбогатеем? – спросила я на прошлой неделе за ужином. Воображение уже рисовало мне парочку новеньких свитеров в моем шкафу. Еще не помешает один из тех классных проигрывателей, которые можно носить с собой. А там, глядишь, я и работу в прачечной смогу бросить.
Мама передала миску с салатом.
– Бет, тебе уже шестнадцать, – напомнила она. – Ты бы думала хорошенько, прежде чем спрашивать.
Я закатила глаза и выпятила челюсть:
– А разве я обязана?
На той неделе мы с мамой слегка поцапались. Она не пустила меня на школьные танцульки в стиле сок-хоп[1] и концерт Патти Пейдж[2] – я, видите ли, схватила трояк на экзамене по геометрии.
Все знают: мы, девочки, с математикой не дружим. И чего маме стукнуло в голову, будто я какая-то особенная?
– Я хочу выйти замуж и быть домохозяйкой, как ты, мам, – заявила я тогда. – Мне что, так нужна для этого геометрия?
В ответ мама насупилась. Взгляд ее темных глаз сделался тяжелым – того и гляди даст по мозгам лазерным лучом на манер Флэша Гордона[3].
– Домохозяйкой, Бет, ты и без геометрии станешь, – сказала она мягко, – но умной все равно быть обязана.
Ой.
В тот момент меня так и подмывало заставить тарелку взмыть из маминых рук и разбиться о потолок у нее над головой.
Но родители не знают о моих способностях. Я их называю «моими приемчиками», это моя маленькая тайна. Тайной пусть и остаются, а то мама с папой и так считают меня проблемным ребенком.
Папа выскочил из-за стола и включил радио. Он не выносил, когда мы с мамой закатывали сцены.
– Сегодня Трумэн выступает, – сообщил он. – А вы знаете, что начинал он простым фермером?
– Ой, пап, все, – сказала я с ехидством. – Ты никогда нам этого не говорил. Разве что тыщу раз. Как простой фермер выбился в президенты Соединенных Штатов.
Мама встала, сложив свою салфетку, и принялась убирать со стола.
– Послушай себя, Анжело. Ты решил стать первым помощником конюха, который выбьется в президенты?
Когда папа смеется, его черные усы так и ходят ходуном.
– Только если позволят взять с собой лошадей. – Его улыбка отразилась в мерцающем циферблате радиоприемника «Филко» – самом ценном, что у него было.
Все это было неделю назад. Сейчас-то мы с мамой снова дружим.
Когда мы рука об руку прогуливаемся по улице, прохожие принимают нас за сестер. Обе изящные, ростом примерно пять футов шесть дюймов, у обеих большие серьезные глаза и черные локоны. Мне льстит, когда нас сравнивают, потому как я считаю маму красивее. Рот у меня, на мой взгляд, кривоват, и губы слишком пухлые, а подбородок, наоборот, слишком маленький.
В общем, мама перестала действовать мне на нервы, и мы снова зажили душа в душу.
Сегодня у семьи Пальмьери был великий день. День открытия. Тропинки и дорожки расчистили
Танец, популярный в США 50-х годов. (
Американская певица, звезда эстрады 50-х годов.