Свечка. Том 2. Валерий Залотуха
теперь так и произносится, слово редкое, можно сказать, реликтовое – девственность.
Тот пошлый развязный толстяк – девственник?
Из своего жизненного опыта, из доверительных бесед в мужицких застольях и в мужицких же окопах Сергей Николаевич выявил неожиданную зависимость мужской судьбы от того, какая была у него первая женщина. У многих не сложилась жизнь лишь потому, что то была беспутная девица или корыстная бабенка.
Легкость первого обладания женщиной деформирует мужской характер, сеет в его душе споры гнили.
Этот Джеки-Серафим был Коромыслову не сват и не брат, но как не помочь человеку, если можно ему помочь, тем более что от этого, возможно, будет зависеть вся его дальнейшая жизнь?
Так что если попытаться ответить, зачем Коромыслов шел по узким вагонным проходам, перешагивая вонючие тамбуры и сгибаясь в местах соединения вагонов, ответ прозвучит несовременно и несколько даже пафосно: «Чтобы девство его сохранить». Не навсегда, хорошо, скорее всего – до лучших времен, до того момента, когда этот вздорный толстяк встретит свою единственную и неповторимую, свою Эсфирь.
Войдя в очередной вагон, Сергей Николаевич столкнулся с идущей навстречу официанткой Ольгой.
– Фу, чёрт, – ругнулась она и хотела продолжить движение, но он преградил путь и строго спросил:
– Где парень?
– Какой парень? – женщина сделала вид, что не понимает.
– Тот самый, – еще более строго напомнил Коромыслов.
– А я почем знаю! – выкрикнула Ольга, глядя угрюмо и зло. – Пропусти!
Требование исходило от женщины, и Коромыслов инстинктивно посторонился, но вовремя увидел в руке Ольги знакомый бумажник с подмигивающей японкой на обложке. Он схватил официантку за запястье, поднял ее руку с бумажником и потребовал ответа:
– Это его?
– Не твое дело! – пискнула Ольга, морщась от боли.
Толщина бумажника уменьшилась примерно наполовину, из чего Сергей Николаевич сделал вывод, что официантка и грудастая проводница деньги толстяка поделили между собой.
– Где он?! – потребовал ответа Коромыслов.
– А я почем знаю?! Пусти!
На этот раз Сергей Николаевич не внял просьбе женщины, легко преодолевая сопротивление, подвел ее к купе проводника и постучал.
– Кто там? – донесся грудной женский голос.
– Свои, – негромко ответил Коромыслов.
Щелкнул замок, приоткрылась дверь купе, в котором стояла грудастая проводница в форменной юбке, но без пиджака и рубашки – в красной комбинации, из которой пер, как передержанное тесто, белый слипшийся бюст. Глядя на Ольгу, она спросила с ухмылкой:
– Еще одного привела?
– Вер… – только и смогла объяснить официантка.
Сунув голову в купе и заглянув за спину проводницы, Сергей Николаевич увидел на столе знакомую бутылку портвейна, фужер и коробку мармелада, но толстяка там не было.
– Где он? – потребовал