Свечка. Том 2. Валерий Залотуха
рака, выпучивались и синие жилы на шее вздувались:
– Почему я должен верить, что это Бог написал?!
– А кто же? – спокойно спросил Жилбылсдох, который хорошо знал Хомяка и ждал этого вопроса.
– Человек!
– Какой человек?
– Да такой же, как я!
– Как ты? Хорошо. Вот тебе бумага, вот карандаш. Садись и пиши.
– Что?
– Что здесь написано: «Я Бог Ваш». Скобы только не забудь.
Хомяк сел, взял ручку и застыл минут на пять, если не больше, а потом поднял голову, глянул снизу совершенно не хомячьими жалкими глазенками и признался:
– Не могу…
Несколько человек потом сказали, что если бы Хомяк на подобное самозванство решился, ночью такую темную устроили бы – он бы потом не только Богом, но и червяком не дерзнул себя назвать.
Глядя на пучеглазого, многие с сомнениями простились, поняв, что есть слова, какие человек не может по своей воле ни сказать, ни написать, ни даже подумать.
Нежданно-негаданно обретя веру, 21-й отряд поначалу растерялся. Поскольку после всего произошедшего и вышеописанного, вплоть до пожара, в «Ветерке» ощущался не просто ее дефицит, а почти полное отсутствие, обиженные ощутили свою востребованность, но привыкшие всегда и во всем быть последними, не желая не то что за кого-то, но и за самих себя отвечать, нимало этому не обрадовались.
– И сортиры чистить – мы, и верить – тоже мы, – про себя и вслух растерянно рассуждали обиженные.
Легко назваться груздем – но чтоб потом тебя на вилочку и в зубастую пасть?
Хотелось отложить все до лучших времен в надежде, что само собой как-нибудь все решится, устроится, рассосется, но тут же в темя тюкал другой вопрос: а будут ли они, эти лучшие времена, когда и конец года, и конец тысячелетия, и, скорее всего – конец света.
Сроки поджимали – надо было начинать.
Что начинать – понятно: молиться и креститься, а как это все делается – никто не знает.
Тык-мык – «Отче наш», а дальше как?
Да что там «Отче наш», никто точно не знал, как правильно: сперва молиться, а потом креститься или сперва креститься, а потом молиться?
Опять спор вышел, и опять чуть до мордобоя дело не дошло.
Для выяснения решили почитать ту книжечку, которую когда-то Игорёк покойничек строго настрого запретил им читать. Новые времена наступили в «Ветерке» – Благая Весть стала доступна даже пидарасам.
Но, бледнея на глазах, Суслик остановил:
– Я бы не советовал…
В таких вопросах к Суслику прислушивались, потому как одно время он находился в сектантских рядах и всю эту непонятную науку проходил, пока Игорёк не изгнал его оттуда по причине не подобающей сектанту припадочности.
Никто не спросил почему, ждали, что сам скажет.
Суслик и сказал.
– Там есть такие слова… – и снова замолчал, еще больше бледнея.
– Какие, покажи, – предложил Жилбылсдох, указывая взглядом на стального цвета обложку Евангелия.
– Я