На смерть Цины. Яков Есепкин

      Литургии святые отзвучат,

      Сомкнутся озолоченные губы,

      И Господе удивится: молчат

      Земные и архангельские трубы.

      Классический октябрь не перейти,

      Сколь немы окарины и цевницы,

      Пусть хмель прекрасит червные пути

      Ко остиям гранатовой царицы.

      Иные где – избыт земной удел,

      Теперь туда преложные дороги,

      Но будет о печальном, разглядел

      Нас ангел милый, боги наши, боги,

      Любил так речь, с поправкою – мои

      (О Богах), бедный гений романтизма,

      Писания чудесные свои

      С канонами сверяя артистизма,

      Пленительный, им дарованный мир

      Блистает и магическою сенью

      Прельщает книгочеев, а кумир,

      Узнав пути к душевному спасенью,

      Быть может, с ангелками от небес

      Шафрановых клонится и нисана

      Земного негу пьет, какой там бес

      Мешать ему посмеет, выше сана

      Честного сочинителя трудов,

      Берущих за примеры архивисток

      Сиреневые томы и плодов

      Раздумий духовидческих (вот исток

      Правдивой беспристрастности) златой

      И щедрый урожай, почетней чина

      Такого нет, мы вторим, и в святой

      Парафии небесной, а причина

      Всеместного наличия дурных

      По вкусу и искусству исполненья

      Художественных опусов иных

      Оценок ждет, пустые сочиненья

      Восходят сорняками, Генрих мой,

      Всегда лишь на невежественной ниве,

      Их легче сбрызнуть ядом, черемой

      Бесовской потравить, одно к оливе

      Эллинской будут взоры тех витий,

      Злокнижников, латентных фарисеев

      Стремится, даже пение литий

      Их вряд ли остановит, элисеев

      Повсюду сим являются поля

      И проще в небоцарствие верблюда

      Обманом завести, чем короля

      Безумного и голого от блуда,

      Точней, от словоблудия в наряд

      Реальности одеть, наш карбонарий

      Логический взорвет с усмешкой ряд

      И выведет на сцену вечных парий,

      Каких театр истории не знал

      И знать не хочет зритель искушенный,

      Мессий таких ленивый не пинал

      Икающий Зоил умалишенный,

      В превратном смысле музы ученик

      И будет длить процесс, еще миражи

      Творя беспечно, фрейдовский сонник

      Листая иль чудесные тиражи

      Кудесников словесных, аонид

      Тождественных искусств других любимцев,

      От коих экстатический флюид

      Веками излиется, лихоимцев

      Таких, а все равны как на подбор,

      Уж лучше минуть, общества гражданство

      Досель не просвещенное, убор

      Когда-нибудь увидит, вольтерьянство

      Плебейское в письме их различит,

      Козлиные