Украина – четверть века незалежности. Книга первая. 1991-1999 годы. Александр Афанасьев
области был Леонид Кучма). Народная рада представляла собой реальную оппозицию в виде РУХа и различных правозащитных и диссидентских движений Украины, она опиралась на поддержку Западной Украины. На третьем месте с сорока пятью депутатами – Демократическая платформа КПУ, это сторонники Горбачева.
Обратите внимание – настоящие оппозиционеры завоевали в первой Раде всего двадцать пять процентов голосов – для сравнения, в первом российской парламенте к демократической оппозиции относили себя примерно 40% депутатов. Это никак нельзя было назвать парламентским успехом оппозиции. Но с другой стороны – в самом назывании группы 239 – «За советскую суверенную Украину» – крылся подвох. Быть за советскую (то есть, находящуюся в составе СССР) и при этом суверенную Украину – невозможно. Но эти двести тридцать девять человек – были. Очевидная бредовость даже названия – не смущала.
Я хочу кстати отметить, что подобная ситуация торжествующего идиотизма была характерна не только для Украины, Россия в этом смысле ничуть не отставала. Вот, например, как себя и своих соратников (или соучастников) характеризует депутат Межрегиональной депутатской группы Юрий Афанасьев – в то время одна из надежд прогрессивной общественности.
https://lenta.ru/articles/2015/06/03/afanasiev/
* * *
А что касается уже непосредственного включения в то, что, опять-таки, на мой взгляд, ошибочно часто называют «политическая жизнь» (1989 год, Съезд народных депутатов, выборы, Межрегиональная депутатская группа), то тут мы открыто заявили: мы, МДГ, составляем политическую оппозицию курсу ЦК и политбюро ЦК КПСС.
Но, и здесь надо признать, хотя мы ясно заявили о своей оппозиционности по отношению к КПСС, на самом деле никакой оппозицией мы так никогда и не стали. Мы не были ни организованной фракцией съезда, готовой создать свою партию, ни теневым кабинетом, готовым прийти на смену существующему правительству. Наша заявленная оппозиционность была скорее пустопорожней декларацией, красивым намерением, искренним настроением, нежели фактической политической оппозицией.
* * *
Такой вопрос подвигает меня к еще одной сложной – сложнейшей даже, я бы сказал – проблеме нашего бытия. Замечательный писатель Светлана Алексиевич сказала, что во времена перестройки мы были «преступно романтичны». «Преступно» – все-таки, по-моему, перебор. Преступность обычно предполагает умысел, а его не было. Я бы сказал – «беспечно романтичными», обязательно добавив: и «инфантильно бездумными». Про себя самого я сказал, что был сталинским стипендиатом на истфаке МГУ. Иными словами, я уже тогда был в числе немногих, кто наилучшим образом воспринимал и воспроизводил ложь. Все мы, участники перестройки, кроме прочего, не умели думать – это было наше главное отличительное свойство.
Мы были неспособны адекватно воспринимать то,