.
ты! Ты говоришь о нашей дочери в третьем лице! У неё есть имя, в конце концов!
– Хорошо, хорошо, хорошо! Только не нужно делать из меня плохую мать! Я всё для неё… для Элли… делала!
– Да, у нашей дочери были учителя и вечные занятия! Но была ли у неё мать? Нина знает об Элли больше, чем ты, и заботится о ней лучше, чем ты!
– Альберт, что ты говоришь! – лицо Елены пошло пятнами и сейчас она совсем не была похожа на «Елену Прекрасную».
– Да! Ты всегда была слишком занята только собой! Твои планы, твои мечты, твои цели, твои друзья, твои фото в газетах и интернете! Сколько можно! И даже в такой момент ты думаешь не о том, что твоя дочь пострадала, и могла погибнуть, а о том, что твои планы придётся изменить!
– Альберт! – женщина потеряла дар речи, она стояла в замешательстве с открытым ртом и судорожно дышала.
– Послушай меня, Елена, – Альберт подошёл к жене вплотную и пристально посмотрел ей в глаза. – Я люблю тебя, люблю очень сильно, и из-за этого чувства я молчал слишком долго и слишком долго позволял тебе делать всё, что тебе взбредёт в голову. Но с этой минуты ты возьмёшь все свои амбиции и засунешь их… подальше. Ты поняла?!
– Да, Ал, поняла… – Елена была в растерянности, муж никогда так с ней не разговаривал.
– И с этой минуты ты будешь относиться к нашей девочке как к дочери, а не как к своей заводной кукле! Это понятно?! – в голосе Альберта громыхнул металл.
– Да… – Елена не могла поверить в происходящее, она никогда не видела мужа в гневе, он всегда относился к ней с обожанием, и сейчас, словно её мир перевернулся с ног на голову.
– Сейчас приведут Элли, – продолжил Альберт. – Ей плохо, она ещё в шоке. Так постарайся вести себя с сочувствием и заботой, как подобает матери!
– Ал, конечно, – Елена сделала глубокий вдох. – Но ведь правда, всё, что я делала, я делала для неё…
– Не смей… мне… говорить… об этом, – Альберт чуть ли не по слогам произнес эту фразу. – Всё, что ты делала, ты всегда делала для себя. Твоя беда в том, что под прекрасной внешностью у тебя в груди вместо сердца кусок льда! Когда я это понял, было слишком поздно – я уже любил тебя всей душой… И я виноват перед Элли за то, что так много лет позволял тебе портить ей жизнь. Но с этой минуты я это прекращу. Не думай, что это просто слова.
– Хорошо, хорошо, Ал, не волнуйся. Я сделаю всё, как ты скажешь!
– Тогда улыбайся нашей дочери, и не терроризируй её своими претензиями! Ей нужно сочувствие и тепло!
Вот такой разговор состоялся между родителями Элли в холле больницы.
***
Санкт-Петербруг, квартира Данилевских
Умытая и причёсанная, в белых бриджах и лёгком кремовом топе, Элли сидела за столом и пыталась пообедать. Матери дома не было, она ушла поднимать себе настроение в любимый ювелирный бутик. Отец сидел на другом конце стола.
Когда вчера в больнице медсестра привела Элли в холл и усадила в кресло, Альберт чуть не застонал: взгляд дочери был абсолютно пустым, она ничего вокруг не видела и не замечала