.
В этой деревне есть зло, ты, жрец, наверняка его почувствовал. Свет богини сдерживал его, но когда я уйду, то не останется здесь ничего светлого и тогда… – жрица тяжело вздохнула. – Если вам удастся извести эту пакость, я буду вам благодарна.
– Мы сделаем все, что в наших силах, – Ятри снова поклонился.
– Хорошая шина, – старушка закончила исцелять ногу Серры и теперь поглаживала мягкие перья крыльев. – Еще, если господину жрецу не будет в тягость, я бы хотела попросить об одной услуге…
Ей не надо было продолжать, Вес и сам все понял. Не единожды он провожал умирающих в последний путь, скрашивая одиночество и облегчая боль.
– Конечно, это меньшее, что я могу сделать для вас.
Старушка благодарно улыбнулась, а потом охнула от неожиданности, когда Серра уткнулась в ее пеструю шаль, накинутую поверх рясы.
– Простите, – девушка отстранилась, пытаясь утереть выступившие слезы, – у меня была бабушка, вы так на нее похожи, только без крыльев, – залепетала обычно молчаливая цара, – и она умерла, а я так и не обняла ее. Простите…
– Тебе не за что просить прощения, пташка.
Жрица погладила ее по голове и дотронулась до щеки, потом снова обняла.
– У меня никогда не было внучки, но, думаю, я была бы рада, если бы она была похожа на тебя.
Совсем неважным было, что сегодня они встретились впервые. Сейчас жрица знала историю каждого из них.
– Береги пташку, ты хороший человек, охотник, – она сжала его плечо, словами попав прямо в сердце, судя по скорбному выражению лица Ятри.
Потом она молча приняла подставленный локоть Веса и, опираясь на него, зашагала вперед со странной царственностью в походке. Никто из тройки не знал эту женщину, но для каждого в эту ночь она воплотила в себе родную бабушку. Сердце сжималось от любви и тоски, но в итоге оставалась только теплая и даже приятная грусть.
Весу же еще предстояло проводить ее до той границы, за которой он однажды оставил свою душу.
Амару никак не мог взять в толк, почему здесь никого нет, почему никто из других самопровозглашенных жрецов не дежурит возле умирающей старушки. Они не светлые, но ведь все еще люди. Даже когда он сам умирал, рядом были старейшины и родители, хоть уже тогда испытывали к нему стойкую неприязнь.
– Не зыркай ты так, не придет никто. Они боятся меня, – сказала жрица, удобней устраиваясь на своей мягкой постели.
В комнате почти не было вещей. Кровать, тумбочка со статуей богини и свечой на ней, шкаф, книжная полка, стол, так же заваленный разными свитками и инструментами для магии, да несколько небольших портретов, изображающих красивую девушку в обнимку с высоким молодым человеком. Обстановка собственных жилищ без излишеств всегда была характерной чертой светлых жрецов.
– Почему они вас боятся? Вы же светлая?
Старушка задумчиво посмотрела на деревья цветущей вишни за окном, их силуэты, очерченные белыми лепестками цветочков, чем-то напомнили Весу призрак невесты. Нехорошая то была ассоциация,