Литература (Русская литература XIX века). 10 класс. Часть 2. Коллектив авторов
градоначальники очень напоминали некоторых известных лиц русской истории, и особенно царствующего дома; при этом они в большинстве своем никак не поддавались точному соотнесению с реальными деятелями.
Что касается, например, Двоекурова, то в одной главе у него проступает некоторое сходство с Александром I (хотя на последнего куда больше похож Эраст Грустилов!), а в другой – с Николаем I. В краткой характеристике Негодяева в «Описи градоначальникам» как бы совмещены элементы биографий Павла I и его слуги, а затем фаворита Кутайсова.
Сам автор объяснял подобную «неясность» «обстановкой, до сего дня окружавшей русскую литературу», имея в виду цензуру. Однако истинная причина в другом: таким неожиданным способом Щедрин усугублял изображаемую несуразицу – бесконечную вереницу сменяющих друг друга начальников с присущим им «норовом». (Слово, которым, к мнимому удивлению автора, постоянно пользуется летописец вместо слова «убеждение».)
Лютующие всяк на свой лад, а в самом лучшем случае бездействующие, градоначальники эти вспухают на теле страны и народа каким-то чудовищным наростом. Примечательны сами фамилии – Бородавкин, Прыщ. Но беда еще и в том, что «изумительное» разнообразие подаваемых ими «примеров спасительной строгости» привело к тому, что у массы обычных, нормальных людей, по словам писателя, «природные их свойства обросли массой наносных атомов, за которыми почти ничего не видно»: трепетом перед начальством, привычкой к безгласности и бесправию и т. п. Автор подчеркивал, что в его книге «о действительных свойствах» народа и речи нет.
В обобщенном, нерасчлененном образе глуповцев с особенной горечью подчеркнуты такие привнесенные вековой историей черты, как «начальстволюбие», легковерие, наивные надежды, которые постоянно обманываются ходом событий, и долготерпение, простирающееся до невероятных пределов и прямо-таки провоцирующее «хозяев города» на все новые притеснения и безрассудства.
Последовательного сюжета в «Истории одного города» нет – только нескончаемая чехарда градоначальников, произведшая впечатление некоего «сонного мечтания» даже на одного из них самих. Вновь назначенный Бородавкин вздумал было ознакомиться с деяниями предшественников, да «так и ахнул»: «Вот вышла из мрака одна тень, хлопнула: раз-раз! – и исчезла неведомо куда; смотришь, на ее место выступает уж другая тень, и тоже хлопает как попало, и исчезает… «Раззорю!», «не потерплю!» слышится со всех сторон, а что разорю, чего не потерплю – того разобрать невозможно».
Несколько особняком стоят лишь несколько «начальственных» фигур, по тем или иным причинам устранившихся от дел. Несмотря на собственные недостатки и человеческие слабости (например, женолюбие князя Микаладзе или пристрастие Беневоленского к сочинению совершенно никчемных законов), они дали глуповцам возможность дух перевести. Окрашены эти эпизоды и фигуры в комические тона, – и все равно: здесь выражена излюбленная мысль Щедрина о благотворности исчезновения или хотя бы