Реминисценции о Павке Корчагине. Андрей Доброходов
очка», расположенный недалеко от городского старого кладбища, купил себе традиционной дешевой водочки с растительно-пальмовым сырком «Дружба». Владимир любил бродить и размышлять о модусе своего бытия после работы по городу, с сырком и мерзавчиком в кармане, в улиссовском стиле шатающегося по Дублину Блума.
В этот же раз Опаськин почувствовал себя усталым, совсем по метерлинковскому стихотворению – моя душа больна весь день – и, предвкушая радость, согласно еврипидовскому выражению – без вина какая уж любовь, какая радость – собрался отметить наступление вечера согревающим глотком лекарственной для мятущейся души спиртовой жидкости, усевшись на деревянной лавочке, сконструированной каким – то добрым человеком, недалеко от входа на кладбище.
Однако спокойно это ему совершить не удалось. Чья – то, ахматовски восковая сухая, не иначе пытающаяся прицепиться на хвост, рука постучала его по плечу и кто – то за плечом хрипло произнес: «Землячок, огоньку не найдется?».
Опаськин искренне не любил отвлекающих от сути дела моментов.
В наше время торжествующего эгоцентризма и подавленного уныния повседневного озабочения, основываясь на картезиевом опыте универсального сомнения и ясперсовском ужасе бросания себя на самое свое бытие виновным; свободы возлияния усталого человеческого тела и истинной свободы от всего духа; выпуска души из темницы плоти и ясного понимания, что субстанция человека есть экзистенция – наглое вторжение чужака в его интимнейшие фибры бытия и хрупкий внутренний мир, находящийся в радостном состоянии алкогольного взалкания, пришлось Опаськину совершенно не по душе.
–Нет, милейший сударь, закурить не даю и не наливаю, – выразил свою позицию, обернувшись, Опаськин и осекся.
Картина, представившаяся его глазам, была страшна и полностью отражала всю жуть присутствия в этом мире. Длинноволосый и страшный как Кетцалькоатль-Кукулькан, владелец хриплого голоса обладал землистым лицом узника концлагерей, худющими высохшими руками- спичками с длинными, частично обломанными и черными от земли ногтями, при всем при этом светлыми, пылающими неземным светом, бьющим на тысячи километров, очами. Ну, просто – картина чистого сатанизма для интеллигенции…
–Глаза мои встречают тень,– снова вспомнилось Владимиру из Метерлинка.
-Ты кто, мужик?– внезапно заикаясь, спросил незнакомца Опаськин, нарушив, однако, заповедь того же Еврипида, что мудрый должен быть всегда спокоен.
–Я – Павел Корчагин.
–Это какой такой Корчагин?
–Ты в школу ходил, товарищ, не знаю как там тебя по батюшке. «Как закалялась сталь» – читал?
–Аа, как же иначе, тот самый Павка Корчагин, чьи знаменитые дырявые сапоги, которые выше Шекспира, вслед за тапками Обломова, заслонили собой всю революционную Россию. Ну-ну. В школу, эээ, ходил, правда, давно уж это было. А зовут меня Владимир Ильич.
–Эй, ты не шути так, товарищ! Ленин- это для нас святое. Не погань имя вождя всуе.
–Да чего мне поганить-то. Опаськин я – Владимир Ильич. Вовсе не вождь и не собирался им никогда быть. Папа у меня Илья, мама Надежда, вот и назвали с надеждой Володей. Правильное оказалось имя. Если бы батя тоже был Вовкой – то вообще красивое было бы сочетание – Владимир Владимирович, эх!
Опаськин мечтательно взглянул в небо и вздохнул.
Свое гордое имя – Владимир – Опаськину нравилось. Оно прекрасно сочеталось и с другими отчествами – например, Вольфович. А вот с фамилией, он считал, ему не повезло.
Насчет имен, отчеств, фамилий и их сочетаний Опаськин часто думал и анализировал их с помощью нехитрого, изобретённого им, метода ФИ-анализа. За отправную точку он брал, к примеру, сочетание- Владимир Ильич Ленин – архитектор революции. И тогда у него получалось по заглавным буквам красивая фамилия – ВИЛАР.
Лучше бы, считал про себя Владимир, – его звали бы не Опаськин, а красиво, так загадочно и с некоторым швейцарским прононсом – Херр Владимир фон Вилар, эх! Слетал бы в Лугано, потом рванул бы через Сен – Готардский перевал, как Суворов, в Цуг и Женеву!! Национального швейцарского деликатеса – картошки с мясом бы поел, ножик бы щвейцарский с часами купил, стал бы директором парка «Швейцария» в Нижнем, швейцарский бы ресторан в парке – «Фондю Вилар» с Андреем Деллосом на паях бы открыл!!! Ну и что, что некоторые бы невежды путали его фамилию с всероссийским научно-исследовательским институтом лекарственных и ароматических растений – ВИЛАР. В конце – концов, мог бы и ароматические растения в парке разводить – вон в США разрешили же лекарственную марихуану – теперь бизнесмены из России Борис Йордан и Андрей Блох деньги лопатой гребут. Неплохо бы звучала троица учредителей по – новому: Йордан – Блох – Вилар. С точки зрения антисанкций вообще бы прокатило – вроде все не русские, а бабки в Россию. И компанию можно было бы назвать – не «Куралиф», а более мстительно «Курамнасмех» – то есть отомстить за куриные окорочка. «В ответ на ваши ножки Буша, а неугодно ль анаши покушать».
С другой стороны, всё равно – всё что у нас не делаешь, за что не возьмёшься – в итоге как – то курам на смех получается.
Не