Индия. 33 незабываемые встречи. Ростислав Рыбаков
постепенно слагалась в его восприятии подлинная картина страдающей, угнетенной и неоспоримо великой Индии. Но миновал год, и кончился срок возложенного им на себя обета публичного молчания Выжженный немилосердным индийским солнцем, пропыленный бесконечными дорогами, вместивший всю неимоверность непосредственных впечатлений Ганди счел себя вправе начать «высказываться по общественным вопросам».
Итак, время действия – февраль 1916 года, место действия – священный город Бенарес, нынешний Варанаси. Ганди выходит на политическую сцену. Наступил, наконец, тот момент, когда по всей Индии зазвучал его голос.
Голос был тихим и слабым. Но уже через минуту в переполненном зале установилась такая напряженная тишина, что, по утверждению очевидца, если бы упала иголка, ее услышали бы.
Первые фразы, хотя и непохожие на выспренние речи предшествующих ораторов, еще не предвещали той бури, которой завершится его политический дебют. «Друзья, – так начал Ганди, – умоляю вас, чтобы под влиянием несравненного красноречия миссис Безант, которая только что выступала, вы не уверовали в то, что наш университет уже законченное творение и что все молодые люди, которые придут в университет, еще только начинающий свое существование, уже пришли и вышли из университета готовыми гражданами великой империи. Не уходите отсюда с подобным впечатлением, и если вы, студенты, к кому я обращаюсь сегодня, хоть на минуту допускаете, что духовную жизнь, которой славится и в которой не знает равных наша страна, можно передать только словами, поверьте мне, вы заблуждаетесь. Вы никогда не сможете одними словами передать миссию, которую, я надеюсь, Индия когда-нибудь принесет миру».
Голос его креп и легко доходил теперь до самых последних рядов. Подавшись вперед, затаив дыхание слушала юная интеллигенция страны.
«Я сам, продолжал Ганди, – сыт по горло речами и лекциями. Я исключаю из этой категории (вежливо повернулся он к блистающей сцене) лекции, которые были прочитаны здесь в течение последних двух дней, потому что эти лекции были необходимы. (И снова в зал) – Но осмелюсь предположить, что мы исчерпали свое красноречие почти до конца. Однако недостаточно усладить свой слух и зрение, – надо, чтобы были затронуты наши сердца, чтобы наши руки и ноги пришли в движение».
Итак, меньше слов, больше дела. Какого дела? Но мысль Ганди делает неожиданный поворот «Глубоким унижением и стыдом для нас является то, что я вынужден сегодня под сенью этого великого колледжа, в этом священном городе обращаться к своим соотечественникам на чужом для меня языке». Лощеные британские офицеры и свита вице-короля заерзали на своих местах на виду огромного, наполненного индийцами, зала, уж очень демонстративно этот, – как его фамилия? – Ганди, игнорировал их, абсолютных хозяев Индии. А Ганди действительно обращается напрямую к своим соотечественникам и только к ним. Он уже полностью овладел аудиторией, и когда он бросил в наэлектризованный зал «Есть ли здесь хоть один человек, который мечтает, чтобы английский