Прекрасное видение. Анастасия Дробина
Никогда! Точно! – спохватившись, хором заверещали мы с Катькой. – Мы точно знаем! Мы бы видели!
– Продавала, значит?
Второй вариант был еще нелепее первого. Мы, как могли, попытались убедить в этом Петьку, но по его недоверчивой физиономии я видела – не выходит.
– Черт знает что, – подытожил он, садясь на подоконник. – Значит, что мы имеем?
Все, что мы имели, уже лежало на столе. Пакетик из-под героина, бумажка с обрывками слов и пустой конверт для денег. Поколебавшись, я добавила к этому недовязанную детскую варежку. Петька с подоконника недовольно разглядывал коллекцию.
– Значит, забрала все деньги и куда-то смылась. Без вещей. И где концы искать?
– У Барсадзе, – сразу предположила Катька. – Записку-то ему писала! Не дописала, решила лично на словах сказать!
– Или у Тони, – добавила я.
– Круто! – ухмыльнулся Осадчий. – Не много ли у нашей девочки мальчиков?
– Заткнись, – буркнул Яшка. Встал, прошелся по комнате, покосился на скомканный листочек бумаги на столе и повернулся к нам: – Ищите эту испанку, Суарес. Она наверняка знает.
Вечером мы с Катькой тряслись в троллейбусе, ползущем по Таганке. Настроение было премерзкое. Телефона Стеллы Суарес мы так и не нашли и решили отправиться в Дом культуры, где проходили репетиции ансамбля «Эстрелла». Катька, вися на скользком поручне, сокрушалась по поводу пропавшего для стирки дня и планировала завтрашнее меню, между делом привычно поругивая балбесов-братцев. Я молчала. Из головы не выходил пакетик с белым порошком. Одно дело – отстаивать подругу перед бывшим мужем и клясться в том, что она в жизни не прикасалась к героину. Но совсем другое – прикидывать, как все было на самом деле. То, что Ванда не говорила об этом нам, ничего не значило. А про то, сколько артистов, лишившись возможности выходить на сцену, хватается за водку или наркотики, – известно всем. Может быть, и Ванда таким же способом избавлялась от депрессии?..
– Точно знаю – у Барсадзе она, – вдруг пробубнила Катька. – Наверняка любовь-морковь, петрушатся у него в Солнцеве, а мы тут с ума сходим. Сейчас еще и Стеллу Эрнандовну до смерти напугаем.
– У Барсадзе телефон есть, – возразила я. – Вандка бы звякнула. Не маленькая, должна понимать, что мы тут с ума сходим.
– Может, он ей и звякнуть не дает! Забыла, кто он? Говорила я ей – не вяжись с бандитом, застрелит когда-нибудь и не больно расстроится! Небось придушил и в Москву-реку сбросил, холера черномордая…
В Доме культуры дрожал весь второй этаж – репетиция фламенко была в разгаре. Пройдя по пустой темной галерее, мы подошли к дверям зала, из-за которых гремела гитарная музыка, и просунули носы в щель.
Огромный зал изначально предназначался для балетных занятий. Одна стена была сплошь зеркальной, и из-за этого мне показалось, что внутри находится не меньше пятидесяти танцовщиц. При беглом пересчете их оказалось двенадцать – молодых, тоненьких, в развевающихся юбках, от расцветок которых у меня зарябило в глазах. Все двенадцать яростно дробили