Опричнина. От Ивана Грозного до Путина. Дмитрий Винтер
исключительно мощной. При осаде русскими Полоцка в 1563 г. (о ней речь впереди) польские и немецкие артиллеристы отмечали, что «ни в одном государстве не видели таких больших орудий, как у царя». Они пишут в своих воспоминаниях, что у русских было 150 пушек, из них 36 стреляли не ядрами, а зажигательной смесью. Самую большую пушку тащило будто бы 1040 посошных людей. Это – явное преувеличение, однако документально зафиксировано, что самая большая пушка – так называемая «Кашпирова» (возможно, по имени мастера, судя по всему – немца) – весила 1200 пудов (19,2 тонны) и стреляла двадцатипудовыми (320-килограммовыми) ядрами. Зафиксирован и факт ничтожных потерь русских при взятии Полоцка – 85 человек (четыре сына боярских, 15 вооруженных слуг и 66 стрельцов), что стало именно результатом мощи русской артиллерии, огонь которой и заставил защитников города сложить оружие[165]. И в дальнейшем Россия, несмотря на опричное разорение, продолжала удивлять Европу мощью своей артиллерии. Например, имеются свидетельства иностранцев от 1576 и 1588 гг. о том, что «ни один христианский государь не имеет столько /артиллерийских орудий/» и что в наличие такого их числа «кто не видел, тот не поверит»[166]. И даже после разгрома России начала 1580-х гг., о котором впереди большой и подробный разговор, в 1582 г. поляки, по свидетельству аббата Пиотровского, «были поражены, найдя в каждой ливонской крепости столько пушек, пороха и пуль, сколько во всей стране (Польше? – Д. В.) не могли найти»[167], хотя это свидетельство лично мне представляется преувеличением.
Но вернемся к «третьеримским» планам царя. Мы еще обсудим вопрос, зачем ему это было надо, равно как и то, почему, особенно после введения Опричнины, подобное предприятие не могло не кончиться крахом, а пока отметим, что до 1563–1564 гг. Ливонская война тоже шла как нельзя более успешно.
Если бы воссоединение России, Литвы, казахских степей (казахи в 1550-х гг., как мы далее увидим, тоже начали проситься «под государеву руку»), Крыма состоялось, то фактически Россия уже в то время достигла бы тех естественных евразийских границ (о евразийстве и евразийских границах – подробнее дальше), которых она реально достигла к концу правления Екатерины II. Тогда Россия-Евразия, и именно в своих естественных границах, прочно вошла бы в Европу уже в середине XVI в., а проведенные «либеральные» преобразования закрепились бы под влиянием Литвы с ее «вольностями». По крайней мере, такой – определяемый национальными интересами страны – вариант развития событий имел куда больше шансов на успех, чем химерические идеи «нового Рима».
Таким образом, выбор был – не «Крым или Ливония», а – реализация национальных интересов страны в виде собирания восточнославянских (и не только восточнославянских – об этом ниже) земель или химера в виде «Нового Рима».
Справедливости ради стоит отметить, что были и помимо поиска выходов к морю более практические причины для «поворота на Германы». Так, в 1546–1547 гг. царь послал к императору Карлу V немца на русской службе Ганса Шлитте,
165
166
167
Цит. по: