Митчелл. Голодные. Часть вторая. Розалина Будаковская
пять сантиметров. Иначе у данного мародёра не получилось бы так глубоко с первого удара вспороть туго набитую подушку кресла. Я аккуратно раздвинул оставшуюся набивку, отметины когтей остались даже на деревянном каркасе мебели.
Кухня оказалась завалена мусором, объедками и сырым, стухшим до черноты и омерзительно копошащихся личинок мясом. Из-за удушающего запаха хлорки мы долго не чувствовали вони сгнившего мяса.
В холодильнике к своему ужасу мы обнаружили остатки пса породы доберман. Александр даже в «разобранном» состоянии узнал собаку.
– Это Стикс. – с непониманием сказал Райз. – Её любимый пёс. – добавил он. – Кэйтлин бы никогда не причинила ему вреда! Он был её любимцем. Она меня любила меньше своей собаки!
Ничего интересного. Разве что психиатр найдёт для себя здесь нечто увлекательное.
Несмотря на то, что дом кажется очень большим снаружи, внутри он гораздо меньше. Впечатляет только обширная гостиная, но в разрухе, которая царит сейчас в жилище, пространство кажется лишь скромной коморкой.
Я поднялся на второй этаж.
Здесь всего три комнаты. Две из них спальни – детская и хозяйская – а третья больше походит на скромную гостевую комнатушку, до потолка заваленную коробками с вещами и битой посудой. Куча закрашенных зеркал, расставленных везде, где только можно, придаёт и без того пугающему антуражу ещё больше омерзения.
Так и хочется плюнуть на всё это дело и бежать отсюда, сломя голову.
Мы зашли в комнату, справа от гостевой. В нос даже через ткань ударил тошнотворный запах. Не могу разобрать, что это. У меня уже голова кружится от этой вони.
Детская, наверное, самая изуродованная комната во всём проклятом доме.
Потолок раньше украшали нарисованные облака и небесные светила. В углах остались следы светящейся краски: солнце сверкало из-за мельчайших блёсток, а луна нарисована флуоресцентной краской бело-серебристого цвета. На стенах по кромке потолка и остатках плинтуса осталась такая же небесно-голубая краска, какой выкрашено «комнатное» небо.
Сейчас же детская спальня больше напоминает камеру сумасшедшего. Светлый паркет вскрыт самым грубым образом. Куски настила валяются в углах. На стенах красуются жутковатые подтёки и брызги разного калибра коричневатого цвета. Я смочил один из них и провёл ватным тампоном. Это кровь. Окно занавешено грязным, неровным куском ткани. Он просто прибит к стене гвоздями. Под кровью написано сотни тысяч раз одно словосочетание «Чёрный человек».
Чёрт знает, что это значит? Может, бред съехавшей с катушек Кэйтлин, а, может, очередной призыв нечистой силы? Как бы там ни было, меня заинтересовали не все эти надписи – хотя фото «на память» я, разумеется, сделал, – а небольшое двойное зеркальце в серебристой оправе.
Я потянулся к нему, но Райз тут же перехватил мою руку.
– Может, я и ничего не смыслю в магических обрядах, но точно знаю, что лучше ничего не трогать голыми руками. – затем Князь протянул мне свой носовой платок.
Зеркальце