Код Ореста. Мария Энгстранд
Будь с ней поосторожнее.
Охранники продолжали что-то обсуждать, а я побрела обратно к киоску. Села на скамейку рядом с ним, ощущая внутри полную пустоту.
Кто-то спросил, как я себя чувствую, – но я не ответила, поскольку мне нельзя ни с кем разговаривать.
«Мама права, – подумала я. – Никогда в жизни больше не поеду одна».
И тут снова раздался крик – теперь ближе, от него резануло в ушах! Я подняла глаза и заметила, что глухарь парит над головами всех, высоко-высоко, под самым сводчатым потолком. Большой и неуклюжий, как голубь-переросток. Наверняка перепугался до смерти. Я в жизни не видела глухаря в городе. Впрочем, и в лесу я его тоже никогда не видела.
Он летал кругами под крышей. И тут в глаза мне бросилась «блестящая дорога». Под самым потолком, над машущей крыльями птицей.
А вы знали, что на стенах зала ожидания Центрального вокзала Гётеборга нарисованы карты? Я об этом понятия не имела, хотя бывала здесь тысячу раз. Думаю, они были всегда, просто я никогда раньше не обращала на них внимания.
Три большие карты, нарисованные высоко на стене, под потолком. На картах изображены разные части Швеции, со всеми городами и озерами. Поперек карт широкими золотыми линиями нарисованы железные дороги. Они выглядят как кровеносные сосуды, опоясывающие страну.
Одна из золотых линий идет от Гётеборга в Лерум – то есть ко мне домой – и далее в Алингсос и до самого Стокгольма. Полоса блестит. Блестящая дорога, как и было написано в письме. «Новое здание у блестящей дороги». Тут много километров блестящей дороги…
Я не отрывала взгляд от карты, пока не настало время бежать к поезду. Куда делся глухарь, я так и не узнала.
Маме я не рассказала о воре, пытавшемся украсть виолончель. Подумала, что тогда она опять станет волноваться.
– Нормально, – ответила я, когда она спросила, как прошли поездка на поезде и урок музыки.
Но заснуть я в тот вечер не могла. Меня не покидало чувство, что я что-то сделала не так и мне не следовало покупать ту шоколадку. Но ведь не я виновата в том, что на свете существуют воры, верно? И всё думала и думала об охраннике, который схватил меня, – должно быть, все решили, что это я и украла виолончель. Но ведь это было не так, я не вор! Я чувствовала, что начинаю бояться всего на свете. И еще думала о большом глухаре, который кричал так, что слышно было на весь зал ожидания.
Я попыталась представить себе блестящую дорогу. Подумать только: кто-то когда-то рисовал эти карты, стоя под самой крышей, представляя себе сушу и озера и раскрашивая рельсы золотой краской. Кстати, некто ведь построил этот зал ожидания со сводчатой крышей и красными деревянными колоннами. Кто-то решил, что он будет выглядеть именно так, сделал этот зал красивым. Наверное, в те времена людям казалось, что ездить на поезде – это очень круто, раз они строили настолько прекрасные здания только для того, чтобы ждать в них поезда.
На следующее утро я приняла два решения:
1) Никогда больше никуда не поеду одна.
2) Всё равно узнаю, что имелось в виду в тех стихах в старом письме.
Логический