Лабиринт для Минотавра. Михаил Савеличев
и Пасифия убедила себя, что это на нее наплыло некое помутнение, став причиной столь причудливого метаморфоза.
– Обмениваетесь с ним сообщениями? – Корнелий все так же сидел в своеобычной позе, прихлебывая и вкушая. А заодно отгоняя пчелу.
Пасифия помахала рукой:
– У меня есть волнофон. Вот по нему он и звонит. – Поколебалась, но не без гордости уточнила: – Каждый день звонит, и я полностью в курсе его дел.
– Но ведь это, наверное, неудобно? Задержка волны… Сколько приходится ждать ответа? – И вновь Пасифию окатило ощущение, будто столь невинный вопрос имеет скрытую глубину, весьма для Корнелия важную. Ощущение не из приятных, словно потеря дна под ногами. Она жалела, что столь неосмотрительно допустила на порог пристанища весьма подозрительную личность.
– Никаких задержек нет, – отрезала Пасифия.
– Ах ну да… Конечно же. – Корнелий зачерпнул еще варенья, но не отправил в рот, а стал наблюдать, как над ложкой барражирует пчела.
Когда Пасифия решила, что Корнелий испил запас бесцеремонных вопросов, он вдруг сказал:
– Я слышал краем уха, будто вы, Пасифия, были весьма известной пианисткой.
От этих слов ей захотелось выпроводить гостя если не шваброй, то холодным указанием – пора и честь знать, уже поздно, а ей, Пасифии, рано вставать. Причем Корнелий должен сразу осознать – причиной столь холодного тона являлись не усталость (что, впрочем, отчасти правда), не предстоящий ранний подъем (тоже правда, ибо Пасифия та еще лежебока), а последняя фраза. Корнелий нароком или ненароком оборвал тонкие ниточки взаимной симпатии, успевшие протянуться между ними, и на будущее ему лучше миновать ее пристанище без жестов дружбы и добрососедства.
Закипая гневом, Пасифия уперлась кулаками в колени, собираясь подняться, но Корнелий окатил еще более вопиющей неучтивостью:
– Сам я не особый любитель, знаете ли, но с удовольствием послушал бы что-нибудь в вашем исполнении. Рояль у вас, наверное, имеется?
Пожалуй, только практика личностной интроспекции заставила Пасифию остаться сидеть и в ходе экспресс-анализа вынесенных за скобки впечатлений выявить в них нечто, что ей совершенно не понравилось их чужеродностью и неадекватностью. Корнелий ее провоцировал, но поддаться и выдать ожидаемую им реакцию – верх непрофессионализма даже для такого весьма посредственного феноменолога, каковым Пасифия себя считала.
Она порылась в кармане, выложила на стол кисет и принялась набивать глиняную трубочку. Что еще может служить хорошим дополнением к питью с вареньем из ламинарий, теплому вечеру, плавно перетекающему в не менее теплую ночь, да еще к собеседнику, столь ловко оказавшемуся здесь. Пасифия не сомневалась в неслучайности возникшего между ними знакомства.
– Рояль у меня имеется, Корнелий, но я давно не играю. Лучше послушаем вечернюю тишину, если не возражаете.
Гость усмехнулся и кивнул.
Тогда и Пасифия, в отместку за бесцеремонность гостя,