Жемчужина Тамерлана. Ольга Баскова
старушки мобильного…
Волошин покачал головой и сморщил римский нос.
– Это вряд ли, Паша. Ну, сам подумай: покойная работала в больнице. Горячее место, согласись. У медсестер должны быть телефоны. Да и не только у медсестер. Скажи, у кого их сейчас нет. Впрочем, кое-что мы сейчас выясним, – он встал навстречу пожилой женщине, соседке покойной, и указал на стул с высокой потертой спинкой:
– Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста.
Женщина закатила глаза и скорее упала, чем села. По морщинистым щекам потекли крупные слезы.
– Значит, правда, что Машу убили, – тихо сказала она. – А я не верила…
– Почему же? – поинтересовался Волошин, и соседка горестно воскликнула:
– Да хороший она была человек. Всем помогала. И у кого только рука поднялась?
Геннадий придвинул к себе бумагу и посмотрел на женщину:
– Представьтесь, пожалуйста. Все, что вы сейчас мне скажете, будет записано.
– Федотова я, Лидия Ивановна, – пожилая дама быстро закивала: – Это хорошо, что ты запишешь. Надеюсь, мои показания помогут этого негодяя скорее к ответственности привлечь. Жаль, смертную казнь отменили…
Следователь распорядился принести Лидии Ивановне воды, а сам принялся тщательно записывать каждое слово.
Соседка действительно рассказала ему много интересного. Муж Марии Петровны умер молодым, лет в сорок с лишним, – инсульт. Женщина осталась одна с сыном-выпускником.
И ведь сумела дать ему образование, да еще какое… Миша поступил в высшую мореходку – он грезил о ней со школьной скамьи – и вот уже несколько лет ходил в рейсы капитаном. Кстати, сейчас сын тоже отсутствовал.
– Сын – капитан дальнего плавания, а мать жила в маленькой квартирке с допотопной мебелью, – заметил Виталий и фыркнул.
Это разозлило словоохотливую женщину.
– Эх, молодежь, молодежь, – горестно проговорила она, – ничего-то в этой жизни вы не понимаете. Вам бы только оболочку красивую, – Лидия Ивановна перевела дух. – Да предлагал ей Миша переехать в другую квартиру с евроремонтом, а Маша упиралась: дескать, тут все родное, а там – нет. Тогда Мишка решил здесь евроремонт сделать, а Маша опять заартачилась.
– Я эти обои с твоим отцом клеила, царствие ему небесное. Гляжу вот на них и о нем вспоминаю… Ни за что не дам их со стены сорвать.
– Так и ушел сынок ни с чем. Кстати, из рейса он дорогие шмотки привозил, матери пытался норковую шубу подарить. Она и от нее отказалась. Дескать, Черноморск – город южный, морозы редкость, зачем ей шуба? Даже деньги у него не брала, утверждала, что ей хватает: и пенсия, и зарплата. Наташка-то этому радовалась.
– А кто такая Наташка? – вскинул голову Геннадий.
Лидия Ивановна хлопнула в ладоши и скривилась:
– Счастливые вы, что это стерву не знаете. Женушка это Мишина, невестка Машина. Такая стерва, что ни в сказке сказать, ни пером описать. – Женщина вдруг замерла, словно над чем-то раздумывая, и побледнела:
– Господи, – она прижала ладонь ко рту, – не Наташка ли ее убила?
– Да