Невидимка и (сто) одна неприятность. Яна Ясная
чарах я обнаружила случайно – царапала на косяке руны и вдруг заметила, как мигает защитное заклинание (обычно ни на что не реагирующее, собственно поэтому для тренировки и был выбран косяк). Оказалось, что если подцепить его по краю “шипом”, а потом сверху припечатать “зубром”, продлить “путем” и завершить “человеком”, то заклинание расходилось клином, позволяя войти в комнату кому угодно. Возможно, это был своего рода запасной ключ, мало ли, какие случаются неприятности. А возможно – плохая защита от рунического воздействия, потому что от рунического воздействия вообще сложно сделать хорошую защиту – это раз, а два – все равно воспитанники Горок руны обычно воспринимают плохо, слишком нудно.
Так что прихватив с собой карандаш, я пошлепала следом за разбойницами. Страшно почему-то не было совершенно. Даже наоборот внутри булькало что-то отчаянное и злорадное. Все равно никто не сможет меня с этим связать. Даже если найдут руны, которые Мирей клятвенно обещает стереть. Потому что доказать, что их рисовала я, никто не сможет, по руне руку ее рисовавшую определить невозможно, а репутация у меня безупречна. Элалия Хэмптон никогда бы не приняла участие в такой забаве.
Никогда!
Замок спал. Слегка искрящиеся знаки ловко вспарывали защитное заклинание, а в тонкую щель под дверью тут же впитывался розоватый сонный дымок. Мирей просовывала нос в комнату и вздергивала палец вверх – спит!
Следующая дверь.
Лагранж оказался за предпоследней, через две двери от комнаты Криса.
А когда последняя руна украсила косяк, я еще раз наказала Мирей все стереть перед уходом и с чистой душой отправилась спать. За моей спиной девицы громким шепотом выясняли с кого начинать, а кого оставить на десерт.
Ночной замок был тих. У нас вообще редко что-то случалось ночами, несмотря на то, что дежурные преподаватели не нашагивали километры по коридорам, а сидели у себя в учительской и попивали чаек. Раскинутая ночью сеть вылавливала любые серьезные магические всплески и указывала, где именно они случились. А несерьезные… я не была уверена, откуда взялась эта традиция, но у меня было ощущение, что это что-то сродни пакту о ненападении – вы не устраиваете ночами крупных беспорядков, а мы в случае чего закрываем глаза на мелкие. Интересно, не будет ли демарш Мирей расценен, как грубое нарушение договора, или перемазанные дегтем (“он, между прочим, полезен для кожи!” – уверяла меня Алисон) школьные красавчики все же отойдут в разряд “чем бы дети не тешились…”.
Я не шла, почти плыла в состоянии приятной, сонной усталости, но застыла как вкопанная и растеряла весь сон, едва войдя в женское крыло.
Посреди коридора стояла девушка.
Ночная рубашка, длинные светлые волосы – ослепительные в лунном свете, падающем из окна. Тонкие черты лица.
Она была, пожалуй, красивой.
А еще – прозрачной и слегка светящейся.
Передо мной стоял призрак.
Вскрик застыл в пересохшем горле, любые имеющиеся в голове знания оттуда благополучно улетучились, ноги онемели, а живот скрутило липким