Перекрестка поворот. Владимир Анатольевич Горбунов
офис, секретарша Верочка попросила Боксера покараулить в приемной, пока она отлучится.
– Я по-быстрому, – сказала девушка и, взяв изящную сумочку, вышла в коридор.
Запершись в туалетной комнате, Верочка достала из косметички мобильный телефончик и набрала номер.
– Только что выехал, – сказала она без приветствия. – Все по плану.
Потом убрала телефон в косметичку, покрутилась перед зеркалом, подкрасила губы и вернулась в приемную.
* * *
«Решение надо принять сегодня, – думал Гера. – Окончательное».
Нет, он не боялся, он просто хотел понять, есть ли у Депутата и Шерхана, а вместе с ними и у него, Геры, хоть какие-то шансы. Или был прав Полковник, предложивший ему на днях продать свою долю порта столичным людям из МВД.
Гера прошелся по кабинету, остановился перед иконой Николая Угодника, висевшей в углу, и медленно опустился на колени.
– О, всесвятый Николае, угодниче преизрядный Господень, – зашептал он, прикрыв глаза, – теплый наш заступниче и везде в скорбеях скорый помощниче! Помози мне, грешному и унылому, в настоящем сем житии…
Молитва текла из его уст теплым ручейком, без усилий, без мучительного припоминания слов, без страха сбиться, однако успокоения не давала.
– …и во исходе души моея помози мне окаянному; умоли Господа Бога, всея твари Содетеля, избавити мя воздушных мытарств и вечнаго мучения…
Гера остановился, открыл глаза, посмотрел на лик святого, строго внимавшего ему, три раза перекрестился и, мелко перебирая коленями, подполз ближе. Гибко прогнувшись, ткнулся лбом в ковровое покрытие, а когда выпрямился, протянул руки к иконе, снял с полочки и, приблизив к самым губам, горячо зашептал:
– Храму икону старинную подарю. И земли прикуплю, как благочинный просил. Не обману. Наставь, отец. Подскажи. Помоги.
Гера потянулся губами к лику, трижды поцеловал, шепча обещания и клянясь их не нарушить. Потом вернул икону на место, перекрестился и закончил молитву:
– …да всегда прославляю Отца и Сына, и Святаго Духа, и твое милостивое предстательство, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
Озираясь, точно совершил нечто стыдное и абсолютно его недостойное, он встал на ноги, надел черное пальто, мельком глянул на себя в зеркало и направился в приемную.
– Герман Альбертович, вам идет черный цвет, – улыбнулась ему Верочка, которую взяли в офис полтора месяца назад после корпоративной вечеринки, устроенной другом Лехой, хозяином агентства брачных знакомств. Девчонка оказалась смышленой.
Боксер, телохранитель Геры и давний-предавний друг, сидел на углу письменного стола и охмурял секретаршу, показывая, как ловко умеет шевелить ушами.
Уши у него были похожи на кочаны цветной капусты, и вместе со сломанным в нескольких местах и неправильно сросшимся носом, характерно набитыми скулами и опухшими надбровьями красноречиво говорили о прошлом увлечении.
– Собирайся, – сказал телохранителю Гера.
– Далеко? – соскочил