Перекрестка поворот. Владимир Анатольевич Горбунов
в деталях, с мельчайшими и совершенно ненужными подробностями, как навстречу вышли люди в милицейской форме и заскрипели подметками ботинок по драному линолеуму, а усталый доктор, принимавший больных, понурый, со съехавшим на бок колпаком, красными от бессонной ночи глазами и пегой щетиной молча указал на стул рядом с выкрашенным в белое столом.
– Очень болит, – заглянула ему в лицо мать, – помогите, пожалуйста. Дайте передышку.
Она достала кошелек.
– Сделаем УЗИ, – монотонно говорил доктор и что-то царапал на серой бумаге, – только запомните, лекарств в отделении нет, так что лечиться придется за свои.
Жека, уронив голову на грудь, раскачивался из стороны в сторону и скрипел зубами.
– Конечно, – соглашалась мать и незаметно подсовывала двадцатидолларовую купюру доктору под регистрационный журнал, – только скажите, какие.
Врач скосил глаза на торчавший из-под журнала серо-зеленый уголок.
– Боль надо снять, – мать просительно смотрела на доктора, – всю ночь промучился. Совсем невмоготу.
– Снимем, – зевнул врач, – но обезболивающие надо купить.
– Куплю, – подхватилась мать. – Скажите, что.
– Секундочку, – остановил ее доктор. – Я не закончил.
– Болит ведь, – оправдывалась мать, усаживаясь рядом с Жекой и глядя на сына так, словно у нее самой разрывалась почка.
– Здесь у всех болит, – сказал врач. – Вот один ночью даже повесился. Милиция только ушла.
– От боли? – испугалась мать.
– Кто его знает? – уклончиво ответил доктор. – Простыни, наволочки и пододеяльники тоже свои.
– Все есть, – закивала мать и незаметно подсунула еще десяточку под журнал.
– Имеется средство, – подобрел доктор. – Немецкое. Последняя ампула осталась.
– Спасибо, – обрадовалась мать.
– Снимай штаны, – велел доктор Жеке.
Джек мотнул головой, сбрасывая навязчивое воспоминание. Он не хотел думать о палате на десять человек с черным заплесневевшим углом около выбитого и заложенного матрасом окна. Не желал вспоминать отставного майора после операции с трубками в теле, из которых сочилась в банку моча, перемешанная с кровью.
Майор лежал на голом матрасе, перебинтованный простыней. Жена не принесла вовремя белье, и поэтому под голову ему воткнули больничную подушку в колючем напернике. Майор отходил от наркоза и тихонько стонал. Трубки подтекали, и на простыне расплывались кругами мокрые пятна.
– Зассанец! – ругалась нянька, вытирая зловонную лужу, растекшуюся из опрокинутой банки. – Чтоб тебе пусто было!
– Вот же напасть, – сердился Джек и зажмуривался, точно хотел выдавить видения прошлого.
– Надо ambulance5 вызвать, – предложил кто-то из игроков, когда Джек выгнулся в очередной раз и застонал.
При слове «неотложка» сердце у него захолонуло, и воспоминания стали еще живее.
Простыня,
Англ. – неотложка.