Дети света. Лейна Шак
в подушку и зарычал. Ничегошеньки он не выиграл в лотерее, проиграл. У него отняли последнее в жизни – сон. На этот раз тетка осталась на кухне, принялась что-то готовить. На часах – без пятнадцати шесть. Совсем, очевидно, рехнулась.
Когда Олва начала напевать себе под нос, Герд не выдержал. Он вскочил и стал судорожно натягивать на себя штаны. От злости запутался в них и грохнулся на пол. Олва замерла – услышала его. Да неужели?! Он, вот, ее всю ночь тут слушает, и ничего, теперь и ей можно послушать немного. Он угрюмо отворил дверь и, жмурясь, шагнул в полосу света.
– Чего не спишь-то? – как ни в чем не бывало поинтересовалась Олва.
Герд аж задохнулся от возмущения.
– Не спится, – как можно более беззаботным голосом ответствовал он. – Тебе тоже? Чем занимаешься?
– Видишь же, тесто раскатываю. – Она вытерла руки о передник.
– Зачем? – Герд спросил с нажимом, не удержался.
– Хлеб печь буду. – Олва, занятая смазыванием противня, не заметила его выпада.
– Так рано? – теперь голос прозвучал слишком высоко и звонко.
– А потом-то мне некогда будет, скотину надо выгонять. – Она выложила тесто на лист и отправила его прямиком в печь.
– Выгонять? – на этот раз Герд просипел.
– Ну да, на пастбище. – Олва вытерла пот со лба. – Я-то уйду работать в поле, зато у тебя на завтрак будет свежий хлеб.
– Что? – Герд тупо уставился на нее.
– Ну, я это… – Олва замешкалась, – хотела порадовать тебя. Ты-то такого хлеба-то и не едал никогда. – Она потеребила передник белыми от муки руками. – Стресс как-никак и все такое. И худой ты, как щепка… а тут хлеб.
Герд продолжал таращиться на нее, не понимая:
– Ты, что же, встала сегодня в четыре утра, чтобы испечь хлеб специально для меня?
– Ну дак, вчера-то я не успела. – Она убрала глиняную латку со стола в мойку и начала ее скрести.
Герд остолбенел. Он и представить себе не мог, чтобы кто-то ради него мог пожертвовать своим комфортом. Особенно родственники. Родная мать для него ни разу палец о палец не ударила. Конечно, Олва уже проявила неслыханное великодушие, приняв его под свою крышу, но его присутствия она в будущем даже не заметит, он будет ниже травы, тише воды. Герд не обрадовался ее широкому жесту, разозлился. К чему эти излишества? Это же глупо. Встать не пойми во сколько, причинить себе и ему заодно столько ненужного беспокойства ради деревенского хлеба? Да лучше б он черствый грыз, нежели не спал всю ночь, а теперь еще, ко всему прочему, был ей обязан.
Этого Герд пуще остального не мог стерпеть. Быть кому-то обязанным. И чего она теперь за этот хлеб, интересно знать, от него ждет? Чтобы он тоже вставал по ночам и дрова колол, да печь топил, да поле копал? Герд засунул руки в карманы и только тогда позволил себе их сжать в кулаки, хотя Олва этого бы и так не увидела. Во-первых, она стояла к нему спиной, а, во-вторых, их разделял стол, высота которого как раз закрывала его запястья – роста Герд был