Босиком по битым стеклам. Сиротка из Больших гулек. Ирина Валерьевна Дынина
по всему, родилась гораздо раньше, чем жрицы Амы провели обряд бракосочетания герцога де Анфор и виконтессы дю Валле. Поэтому, как ни ярись, но герцогине придётся принять девушку в замке и смириться с её существованием. Иначе, гнев самого герцога обрушится на жену.
Де Перье недооценил коварства шевалье и виконта, да и самого маркиза, которого до сих пор продолжал считать, невоздержанным до выпивки, ни на что не годным, юнцом.
Отъезд наметили на послеобеденное время, дабы успеть разбить походный лагерь перед самым Ачерским лесом, а после ночёвки, в ускоренном темпе, продолжить движение, чтобы миновать тревожное место за один дневной переход.
Утром, за поздним завтраком, уже успокоенный и улыбающийся маркиз, вежливо раскланялся с бароном де Перье и сообщил, что всё его окружение полностью готово к продолжению пути. Барон, не менее учтиво заверил маркиза в том, что все его распоряжения, исполнены в точности и ровно в полдень, небольшой караван путешественников начнёт движение.
Маркиз удовлетворённо улыбнулся и приступил к завтраку.
В тоже время, личный слуга маркиза, прижав в укромном уголке пышногрудую подавальщицу, в пылу страсти, словно бы невзначай, обмолвился о том, что они везут в герцогской карете большой сундук, наполненный золотыми и серебряными монетами – ежегодный налог, который господин герцог, в этот раз намеревался лично доставить королевскому казначею. Поедут с невеликой охраной, дабы никто и ничего не заподозрил.
Преисполненный важности слуга, получив от девицы желаемое, расплатился и исчез, а трактирная девка, поправив платье у себя на груди, мгновенно подхватив корзину с грязным бельём, направилась в прачечную, где и передала, полученную от болтливого лакея информацию, кому надо.
Сизый голубь с писулькой, привязанной к лапке, взлетел с крыши одного из убогих домишек в нищем квартале Льуежа уже через склянку. И летел тот голубь по направлению к Ачерскому лесу.
Не подозревавшая о том, что чёрные тучи вновь собрались над её головой, Елена возрадовалась известию о скором отъезде из «этой провинциальной дыры Льуежа» и продолжении своего путешествия в столицу герцогства.
В отсутствие слегка навязчивой Лулу, проявлявшей излишнее рвение и через чур уж любопытствующей, Елена, забравшись с ногами на мягкую кровать и меланхолично жуя пышную булочку, намазанную свежим маслом, предалась размышлениям.
Размышлять оказалось делом полезным и занятным.
Как выяснилось, Елена мало что помнила о себе любимой.
Это было странно.
Девушка понимала, что человек обязан помнить хотя бы что-то о своих детских годах, о каких-то замечательных или, наоборот, мрачных событиях из которых и состояла вся его жизнь.
Понимала, но вспомнить ничего не могла.
Воспоминания начинались чуть ли не с того момента, как вероломная Сельма, заманив Елену в тот самый злополучный сарай, отдала несчастную сироту во власть похотливым дворянам, возжелавшим развлечений и плотских утех.
Кроме