Пропасть. Алексей Александрович Агафонов
Я все же думаю, мы с разными аспектами этого понятия имеем дело, – сказал Андрей осторожно, предвидя объяснения с человеком, который считает, что его работа заключается в том, что он изо дня в день чертит фасады дворцов.
– Да? А ты чем на работе занимаешься?
– В основном дизайн-проекты готовлю, – сказал Андрей как можно более скучным тоном, но увидев, как гаснет огонь у Сани в глазах, поспешил добавить: – Но об искусстве тоже поговорить люблю. Просто у нашего бюро такой профиль, мы интерьерами занимаемся, приспособлением зданий под современные нужды, реконструкцией и иногда загородными домами.
– Понятно, но вот скажи, ты же в архитектуре все равно разбираться должен в силу профессии, – Саня, захмелев, проявлял настойчивость в желании обсудить волнующую его тему.
– Да, говорю же, беседы об искусстве – наше все! – сказал Андрей, улыбаясь.
Он не сильно лукавил. Во-первых, ему не хотелось расстраивать Саню, а во-вторых, удовлетворив голод телесный, он был теперь и сам не прочь удовлетворить голод духовный, пустившись в разговоры об искусстве, ведь архитектуру он действительно любил, поэтому и выбрал свою профессию и во многом поэтому и переехал в Петербург. Саня же наконец разошелся и, казалось, был готов говорить без умолку.
– Вот смотри, – говорил он, – водил я сегодня узбеков одних на экскурсию по программе «Вокруг Мечети». Есть у меня такая.
– Это что за программа такая, по мусульманским местам Петербурга, что ли? – спросил Андрей.
– Да нет, в прямом смысле, по кварталу вокруг мечети. Не «Вокруг дворца Кшесинской» же мне её называть! – Саня будто нарочно слегка запнулся, выговаривая фамилию балерины.
– Не, не надо, так твои узбеки точно язык сломают! – засмеялся Андрей. – Ну хорошо, так что с этой экскурсией?
– Так вот, водил я, значит, этих ребят. Они, кстати, народ довольно приличный, а не то, что вы могли подумать. По обмену приехали или на повышение квалификации, короче – не важно. И вот они такие смотрят на нашу мечеть и говорят: «Как удачно наша архитектура в образ Петербурга вписывается! Вот, мол, вещь прекрасная – везде красива, куда ее ни помести, независимо от окружения». Я им и отвечаю: «То есть как это ваша архитектура? Это северный модерн, блядь! Вы-то тут каким боком?»
– Так прямо и сказал? – проявил интерес Илья.
– Ну да, только без «блядь». «Блядь» это я сейчас добавил, для эмоциональной окраски, – как бы извиняясь, уточнил Саня.
– А они что?
– А они говорят: «Ты что слепой, что ли? Купол есть? Есть. Минареты есть? Есть. Плитка даже голубая есть и роспись. Так чего тебе еще надо? Чистой воды Самарканд». Представляешь?
– Так, а ты не согласен? – спросил Андрей.
– Ха, спрашиваешь! Вот ты в Бухаре или Самарканде был?
– Не доводилось.
– Я в Ташкенте был, – вставил Илья с самым невозмутимым видом.
Казалось, ему нравится, что его друг так разошелся, и он не упускал возможности раззадорить его еще больше.
– Ну вот там бы и оставался! – обрушился на него Саня. – Чего лезешь,