Наследники Белого слона. Наталья Николаевна Землянская
басом.
– Луиза? – неуверенно предположила я.
– Ну?! – неохотно согласилась она, и тогда я протянула ей записку от Сони, запоздало сообразив, что не удосужилась поинтересоваться её содержанием.
Лохматая изучила записку вдоль и поперёк и фыркнула, пожав плечами:
– Кто только мне за всё это заплатит?
– У меня есть немного денег, – робко сказала я, протискиваясь в длинный узкий коридор.
Спотыкаясь о какие-то предметы, разбросанные на полу, я доковыляла до конца коридора, не переставая удивляться: откуда у чистюли и зазнайки Сони, которая не станет водиться абы с кем, могут быть такие знакомства?.. Лохматая распахнула передо мной дверь и мы оказались в неприглядной комнатушке. В одном углу стояла детская кроватка, в которой разрывался от негодующего плача ребёнок, рядом орал телевизор, напротив помещалась продавленная софа. Полы прикрывал донельзя вытертый ковёр, усыпанный сигаретным пеплом, и повсюду были разбросаны всякие вещи: одежда, старые журналы, пустые пивные банки…
Она подтолкнула меня к софе и предложила:
– Располагайся! – а cама взяла младенца и сунула ему бутылочку. – Что с ногами? – бесцеремонно поинтересовалась она.
– Попала в аварию.
Я смертельно устала и мне совсем не хотелось такой роскоши, как общение. Неодолимо тянуло спать: я готова была отрубиться даже на этой дурно пахнущей, замызганной софе.
– Присмотри-ка за ним, – приказала Лохматая, засовывая ребенка обратно в кроватку. – Отлучусь ненадолго. Никому не открывай! – и исчезла.
Оставшись в одиночестве, я почувствовала себя крайне неуютно. В комнате было жарко, но меня пробирал озноб. Отчего-то было так нехорошо и тревожно! Чтобы отвлечься, я разглядывала комнатушку, но от этого стало только хуже.
Младенец в кровати снова разорался, я подошла к нему и попыталась успокоить, но он рассердился еще больше: стоял, держась за перекладину, и орал, покачиваясь. Чужая, усталая и растерянная тётка ему явно не нравилась. Взяла его на руки, он примолк, настороженно меня разглядывая. Сквозь штанишки чувствовалось, что его подгузник раздулся от жидкости.
– Сколько же ты его таскаешь, маленький, – вслух подумала я, стаскивая с него это безобразие, и в руке прикидывая на вес: пожалуй, если скинуть эту штуку в окно кому-нибудь на голову – например, тому, кто в меня стрелял, – точно прибила бы!
Поискав, и не найдя нового взамен, впрочем, мне и неудобно было рыться в чужих вещах, я надела на него штанишки и поставила в кровать, так как малый был тяжеловат. Он не замедлил высказать всё, что обо мне думал – стоял и орал, красный, потный… Орал и дул в штаны. Рядом на стуле была гора ползунков – и эта гора стремительно таяла. Я снова схватила его на руки и в этот момент вдруг увидела Соню.
Её показывали по телеку. Из-за крикуна я пропустила то, что говорили перед этим, а потом звук и вовсе пропал почему-то. Энергично встряхнув пару раз вредного младенца, чтобы он заткнулся, я стала искать пульт, а на экране между тем