Гиблый Выходной. Алексей Владимирович Июнин
электрике. – Уже почти все. Кабель не поддается.
Пока немолодой ученик электрика возился с проводами, Лева Нилепин решил подогнать кран-балку и приготовить чалки для подъема станка. Он закинул на плечо чалки, взял пульт крана и, нажав на кнопку повел крюк к станку. Благодаря несложной работе и выпитым рюмкам виски настроение у Левы было приподнятое, он уже предвкушал, как в течении часа они переставят станок на нужное место, подведут вытяжку, подключат кабеля и продолжат выпивать. Когда Нилепин приблизился к четырехстороннему станку, Юрка Пятипальцев как раз снял последний гофрорукав и массировал усталую ладонь.
Вдруг раздался хлопок и вырвался столб искр, будто у станка взорвали очень сильную петарду. Тяжелый станок вздрогнул и тело Августа Дмитриева взлетело в воздух, пролетело несколько метров, грохнулось у ног остолбеневших Нилепина и Пятипальцева и по инерции проехалось на спине по полу еще метра три. В цехе воцарилась гробовая тишина. Нилепин и Пятипальцев смотрели на недвижимое тело электрика, потом синхронно перевели взгляд на четырехсторонный фрезеровочный станок, потом вновь на тело Дмитриева. Потом работяги переглянулись.
Нилепин отпустил пульт от крана-балки и тот маятником закачался на кабеле.
Пятипальцев уронил разводной ключ.
– Что это было? – тихо проговорил он вмиг пересохшими губами.
Они оба подошли к телу Дмитриева и встали с обоих сторон, совершенно не представляя, что делать. Тело ученика электрика лежало на спине распластавшись на бетонном полу. Окаменевшее лицо с вылупленными голубыми глазами выражало крайнюю степень мучений и удивления. Остановившиеся глаза не реагировали, не моргали. Первым от шока очнулся Нилепин, он сел на корточки и указал своему другу-наладчику на руки Дмитриева. Обе ладони несччастного были почерневшими, а кончики пальцев вообще изувечены, открывая на всеобщее обозрение опалённые до ржавого цвета косточки.
– Ю-у-ур, – медленно протянул он Пятипальцеву, – а он рубильник отрубал?
– Рубильник? – с трудом сглотнул наладчик. – Не знаю.
– Триста восемьдесят вольт, Юр, – у Нилепина затряслись свои ладони. – Его ударило разрядом, мать его перемать!
Нилепин разогнулся и взял предложенную ему Пятипальцевым сигарету. Закурили оба. Нервно выкурили. Одновременно потушили окурки. Стали шарить по телу Дмитриева в надежде обнаружить признаки жизни, при том что ни один из них не знал, как это делается. Щупали пульс на обугленных руках, на короткой шее, даже пытались неумело делать искусственное дыхание, после чего Пятипальцеву пришлось подавлять рвотные позывы.
– Он мертв, – Нилепину было холодно.
– Что будет делать, Лева? – глухо спросил Пятипальцев.
Они сели по обе стороны от Дмитриева, долго смотрели на труп и молчали.
08:09 – 08:30
Люба Кротова чувствовала себя очень некомфортно, она понимала, что делает не совсем то, что свойственно нормальным благоразумным людям. Например, мало кто из тех, кто