Таис. Анатоль Франс
вещает он своему ученику, и читатель – а Франс рассчитывал на более или менее просвещенного читателя – узнает в его словах чуть ли не шаржированные рассуждения классика французской литературы, писателя и мыслителя XVI века Мишеля Монтеня, который писал о мировых качелях – символе изменчивости. Аббата нимало не смущают ни его собственные прегрешения, ни грехи всего рода людского, как, видимо, не смущает и то, что его трактовка церковных догматов далека от ортодоксальной. И если он, как кажется, вполне искренне ставит разум ниже веры, то ведь и вольнодумец Монтень тоже отделял разум от веры, но лишь затем, чтобы не смешивать вещи несовместимые, ибо ничего хорошего такое совмещение не сулит. Кроме того, как заметил известный литературный критик XIX века Шарль Сент-Бев: «Чем выше ворота храма, тем меньше рискуешь расшибить о них голову».
Жером Куаньяр полон недостатков: он падок до женщин, не прочь отменно выпить и закусить, он плутоват, да и на руку нечист, но все эти слабости, делающие его, впрочем, только еще симпатичнее, не заслоняют душевного благородства, внутренней независимости, пытливого ума, то есть общих родовых черт литературных двойников Франса. Аббат Куаньяр – полная противоположность Пафнутию из «Таис». Насколько мерзок Пафнутий в героическом деянии, настолько величав Куаньяр в житейской суете.
«Харчевня королевы Гусиные лапы» – роман одновременно авантюрный и философский. Как умело выстроена его интрига, как выписаны персонажи, а последние главы – какая в них терпкая смесь иронии и трагизма! До чего увлекательна эта хроника времен аббата Куаньяра! Совсем иное дело – книга его суждений. Аббат здесь тот, да не тот. Бледнеет густой красочный фон, исчезает плоть истории, точное время и место действия вообще не имеют никакого значения: Францию XVIII века можно было бы заменить тридевятым царством – тридесятым государством или условно-бутафорной Вавилонией, где жил вольтеровский Задиг. Куаньяр из «Харчевни» – отличный портрет, дающий представление и о характере, и о внешности, и об одежде героя, в «Суждениях» же это не портрет, а маска, под которой скрывается сам автор. Традиция «Философских повестей» Вольтера, ощутимая и в первом из романов об аббате Куаньяре, во втором преобладает. «Суждения господина Жерома Куаньяра» – по существу, не что иное, как написанный эзоповым языком памфлет.
«Господин Куаньяр, – сообщает Франс читателям, – был склонен к отвлеченной мысли и охотно прибегал к широким обобщениям. Эта склонность его ума… придает его рассуждениям известную ценность и несомненную полезность. Мы можем по ним научиться лучше судить о наших современных нравах и распознавать то, что в них есть дурного». Устами Куаньяра автор судит об общественных установлениях, государственном устройстве, законах, войнах, политике Третьей республики конца 80-х – начала 90-х годов. XIX век во Франции был особенно бурным: империи, республики, монархии сменяли друг друга, как узоры в калейдоскопе, и каждое новое правительство утверждало