Ностальгия, или Необъявленный визит. Анатолий Мерзлов
недуг. Если каждое утро я начинал с разминки, заставляя повторять за собой нехитрые упражнения своего соседа, то он не позволял мне ни на минуту уйти в себя, развлекал невероятными историями из своей жизни – его притчами до сих пор полнится голова. С моей помощью он встал на ноги и подошел к раковине умывальника – я помог ему умыться. В первый раз он, несчастный, согбенный, с оттопыренными неуклюже руками, сам вернулся к кровати, тяжело, но самостоятельно сел на нее. Обильные слезы катились из его глаз – он беззвучно плакал. Единственный раз за все время общения я увидел его слабым. Хотя слезы его я воспринял не как его слабость или безысходность – они увиделись мне слезами радости от рождения нового смысла в его жизни.
Глава 7
На два месяца для новобранцев вводился карантин, тогда сообщение с внешним миром прекращалось. Меня отвезли в больницу до его окончания. Не знаю как, но уже на следующий день ко мне примчался Васька в широкой неподогнанной парадной форме. Он посещал меня каждое воскресенье, в течение двух месяцев приносил конспекты, надеясь на мое скорое выздоровление. В его наивной голове не вязалось, как может его друг, товарищ, которому не было равных во дворе по дальности заплывов в море, глубоководному нырянию, прочим мальчишеским рекордам, его кумир, безнадежно болеть сердцем. Я не рассказал ему о происшествии со мной. Когда к зимней сессии я не вернулся, его тон общения со мной изменился с дружески-учтивого, как мне показалось, на покровительственно-сочувствующий. Может быть, я ошибался. Последний его уход ознаменовался для меня маленькой, но первой самостоятельной победой. Потом судьба подарила мне Георгия Константиновича.
Дни плелись обыденной больничной чередой, но в них обозначился вполне определенный смысл. Мы шутливо общались: я называл Георгия Константиновича «мой маршал», он меня, подыгрывая, – «мой юный страж». Как-то я решился рассказать ему о той давней истории в пионерском лагере Бешуми. Он прервал мой рассказ почти в самом начале и почти закричал:
– Эврика! За все время общения с тобой я никак не мог вспомнить, где же мне довелось видеть подобную манерность, когда встречался этот пронзительный взгляд голубых глаз исподлобья?!
И он закончил начатый мной рассказ. Я был ошарашен его цепкой памятью. В заключение он дрогнувшим голосом произнес:
– Четвертым в той тройке был я. Мне удалось убежать от бандитов с пулей в плече. А от себя я так и не убежал за всю свою долгую жизнь. Самый бесполезный номер, скажу тебе. Не посоветую никому!
Глава 8
Больница не имела двора для прогулок, сразу за входом начиналась улица – общение с внешним миром шло через балкон. Как-то я вышел на игрушечный балкон – камень перил холодил локти, отвлекая мысли. Взял стул, он скрипел и не создавал ощущения полного комфорта. В поисках удобной позы запрокинул голову – вот она, седоглавая вершина Цискара со склонами, густо поросшими вековыми деревьями.
Сквозь частокол стволов сверкнуло солнце, все больше, напористее. Лучи его брызгами раскаленного металла