Письма жене. Женой не прочитано. Геннадий Анатольевич Бурлаков
и кусок мяса, – все целиком, не порезанные. Каждому по пиале этого блюда. Потом пожаренная небольшими кусками рыба. Несколько блюд на стол. Потом тушеное мясо, потом салат из капусты и чего-то еще.
Все это сопровождалось большим количеством тостов, пожеланий, поздравлений, пожеланий. Неоднократно перекуры.
Потом пришли сотрудники нашей кухни, – принесли какие-то подарки, принесли приготовленное на нашей кухне блюдо ИШЕКЛИ, – мелко порубленное мясо в двух слоях теста, зажаренных то ли в духовке, то ли на сковородке. Такое они когда-то делали мне на день рождения, – но не только мне, но и всем, кто еще это заказывал раньше и позже меня. Мне пришлось попробовать это же блюдо в Чарджоу, – там оно мне понравилось больше по причине более мягкой структуры теста, – наши это тесто то ли пережаривают, то ли тесто готовят по другим рецептам. (Но я не собираюсь говорить об этом, – что это блюдо у других производителей мне понравилось больше, – работникам нашей кухни!) Пришла и Алена, – секретутка шефа. Вместе с Юрой, заведующим складом, – молодым человеком из числа туркменских работников, хотя и русскоязычных. Его имя злые языки, любящие покопаться в личной жизни других людей, после полученного Аленой фиаско (тоже со слов «доброжелателей») от директора, стали связывать со званием ее жениха.
Опять последовали тосты, – теперь уже и за дам, и за «не дам», – хоть тресни, но «не дам»! Начались «приколы» местного пошиба. Мне, только слегка пригубившему из чарки, становилось все менее интересно. Да и места в желудке катастрофически не хватало для продолжения банкета!
Потому, уточнив, что сладкого и мороженого не будет, я «по-английски» смотался в рабочее общежитие. Искупался с огромным удовольствием в пустующем душе. Обнаружил, что помимо меня успели смотаться оттуда еще несколько человек. По разным причинам, – но, как правило те, кто не любят шумных и не вполне пристойных окончаний этих застолий. Потом я смотрел телевизор в холле общаги, потом читал. К 23–00 начали стекаться остальные, – точнее основной состав, но кое-кто уже и раньше стал подтягиваться. Грузин так вообще решил даже вернуться, когда узнал, что я приехал рано и не попробовал плов, – поехал за пловом. Я притворился, что смертельно устал и исчез из холла. Лег спать, запершись, как обычно, на замок изнутри. (Грузин уже и раньше удивлялся моей такой особенности, – он то не запирается. Но не рассказывать же мне всем и каждому, как я люблю спать в неглиже, и потому всем и каждому говорю, что я не люблю, когда меня беспокоят во сне. Это ведь тоже правда!)
Как утром меня уверяли, Грузин чуть дверь не вынес, когда принес мне плов, – так он ко мне стучался. Я, хоть и почти не пил, вообще этого не слышал. В большой мере это могло быть и просто болтовней, вариантами, версиями в голове каждого из возможных участников событий или сочувствующих и наблюдателей! Но все отмечали, что через дверь доносился только богатырский храп Доктора!
Утром от отдельных людей стали всплывать различные подробности событий, происходивших