.
еще появятся. Да! Что-то еще должно случиться…
Хочется, чтобы вы поверили мне, но я бессильна. Пусть несколько строк, написанные рукой моего мужа явятся как бы маленьким (хоть и наивным) доказательством, что я не сошла с ума. А я прощаюсь с вами.
С уважением. Н.С.
Моя жена никогда не была склонна фантазировать или предаваться каким-то иллюзиям. Не умела и по-ребячески дурачиться. Потому и по многим другим причинам у меня нет оснований сомневаться в ее искренности. Кроме того, я сам видел огромный бледнеющий шар в нашей квартире, испачканную в черной, еще не высохшей краске ногу своей жены. Я подтверждаю, что всё написанное выше не расходится с ее рассказом в ту злополучную ночь. Очень сожалею, что не могу уговорить ее поехать к вам. Не могу этого сделать вопреки ее воле, во всяком случае, пока.
До свиданья. Г.С.
24.05.86»
* * *
Сидя за самым дальним столом и краем уха слушая объяснение учительницы, Витёк сосредоточенно складывал обрывки какой-то записки. Смачивая языком каждый листочек, он приклеивал его к поверхности стола рядом с уже сложенными. Не только азарт разгадывания своеобразного ребуса увлекал его в тот момент, но и тот факт, что найденная в парте изорванная в клочья записка никоим образом не была похожа на свойственные школьной атмосфере послания, тем более на традиционные в его 8-м А классе дерзкие листовки, шифровки и прочую писанину.
Витёк был умным и способным парнем, одним из трех отличников класса, которых называли и сверстники, и учителя «академиками»: первые – с завистью, а иногда даже с презрением, вторые – с уважением и нескрываемой гордостью. Эту троицу всегда можно было увидеть горячо что-то обсуждающую, спорящую, и даже, ругающуюся…
Начитанный и наблюдательный Витёк сразу обнаружил, что надпись была сделана, по-видимому, левой рукой, справа налево, и потому прочесть ее было не так легко, только с помощью зеркала. Кроме того, почерк был отнюдь не школьным, а скорее принадлежал человеку взрослому, причем привыкшему делать свои записи решительно, быстро, не заботясь о том можно ли будет их потом прочесть.
Наконец, когда дело было сделано, юный криминалист с удовлетворением откинулся к спинке стула и полюбовался несколько секунд своим творением. Листок был небольшого формата, скорее всего вырванный из записной книжки, тем более, что у верхнего края стояла цифра «37», обозначавшая, по-видимому, страницу или номер листка. Витёк достал маленькое зеркальце, которое всегда носил в нагрудном кармане и приставил его к краю листка, перпендикулярно поверхности стола. Оказалось, что читать таким образом было действительно легко. Вычитанный из какого-то детектива способ оказался весьма полезным в жизни, а ведь не всегда Витькины родители одобряли запойные увлечения их сына этим жанром литературы.
По мере того, как строчка за строчкой прочитывались Витьком и переваривались его напичканным фантастикой, детективами и научно-популярной информацией умом, лицо