Кремлевский синдром. Андрей Анисимов
подонка, который заходит в Кремль, как к себе домой, вам это, кроме головной боли, ничего не даст.
– Он живет в России? – Живо откликнулся Борисевич, оставив без внимания остальную информацию.
Василий поднялся:
– Он может жить где угодно. В Москве, в Лондоне или в Нью-Йорке. Денег у него на это хватит. Больше я вам ничего не скажу.
– Подождите, я хочу поговорить с вашей сестрой Любой. Попросите ее ко мне зайти.
– Не попрошу.
– Тогда придется вызывать ее повесткой.
– Вызывайте. Только Люба мне больше не сестра и в Белоруссии ее нет. Она где-то в Европе или в Америке. Я сам не знаю точно где.
– Как не сестра?!
– Это наше личное дело, и обсуждать его с вами я не собираюсь.
– Напрасно вы так себя ведете, – проворчал Борисевич, но задерживать Василия больше не стал.
Оставшись один, он позвонил в отдел наружного наблюдения и попросил установить за Танцковым слежку. Затем выписал повестку, в которой приглашал для беседы Валю Щербину и ее родителей. Теперь у него были кассеты, и изображать белокурого ангела девочке уже не придется.
В четверг Дроздецкий Фигману не позвонил. Не позвонил он и на другой день. Яша проснулся и понял, что его идея образумить компаньона c помощью Аллы оказалась спасительной. Он вышел из депрессии и был готов работать по двенадцать часов в сутки.
– Завтракать будете на веранде или подать в столовую? – Фирман не заметил появления Эдика и от неожиданности вздрогнул.
– Чего тебе? – поморщился олигарх.
Секретарь покосился на обнаженную Аллу, которая, подложив под щеку ладошку, сладко спала рядом с боссом. Он шепотом повторил вопрос и напомнил о распорядке дня хозяина:
– Яков Моисеевич, в одиннадцать тридцать у вас интервью на «Эхе Москвы». В четырнадцать заседание в Еврейском фонде, на котором вам предстоит выдать премии ветеранам организации, после чего провести выборы в новый совет. В пятнадцать десять переговоры в офисе с норвежскими партнерами.
– Заткнись, Эдик, – раздраженно прервал секретаря Яша. Алла демонстративно отвернулась к стене, натянула на себя простыню и укрылась ею с головой. Не обращая на спящую внимания, Фирман громко заявил: – После интервью на «Эхе» поеду в Завидово. Обещал режиссеру Хайкину взять его с собой на охоту. Даник начнет снимать про меня кинофильм. Хочу, чтобы в первых кадрах зритель увидел Фигмана с ружьями. Оружие внушает людям уважение. К тому же опробуем новый катер – поднимем морскую волну на водохранилище. Сто штук баксов на него истратил, а ни разу не прокатился…
– А как же фонд и норвежцы? – без всяких эмоций напомнил Эдик.
– Пархатые и сами проведут собрание и сами себя наградят. А на селедочников пошли Арнольда.
Эдик знал – слишком давить на хозяина нельзя. Если пережать, снова может удариться в черный загул.
Кофе подали на открытой веранде. Просидев пять дней на водке и маслинах, олигарх скопил зверский голод. Он и в обычные дни завтракать привык торопливо и обильно. Мог с утра съесть несколько бутербродов с икрой,