Я буду ждать тебя летом…. Диана Носова
и прибавили в росте.
Машина остановилась у дома номер семнадцать. В это мгновение мы словно вернулись в прошлое. Но какое-то уж больно мрачное. Когда-то голубой забор стал грязно-серого цвета, а дом, который казался огромным в детстве, теперь на фоне соседских выглядел крохотным и разваливающимся, но все таким же родным. Резные ставни украшали оконные рамы. Благодаря им дом все еще казался сказочным и уютным, и даже слезшая краска не портила этого впечатления.
Сердце сжалось при виде того, как бабушка смотрит сквозь автомобильное стекло. Я помогла ей выбраться из такси, машина уехала, а мы остались стоять у ворот и осматривать дом.
Неней расплакалась. Она нежно провела рукой по краске на заборе, которая осыпалась от прикосновения ее рук.
Открыли замок и зашли за калитку. Весь двор порос бурьяном, в некоторых местах и вовсе с меня ростом. Узенькая протоптанная дорожка привела к дому. «Это тетя Дина приходила, чтобы проверить замки и забрать почту», – догадалась я. Неней дрожащими руками достала из сумочки ключи. Я бережно взяла их из ее пальцев, и с третьей попытки открыла заржавевший замок. На пороге у двери валялись письма. Большую часть мама Вадима и Вероники направляла нам, но эти, видимо, были свежими. Пробежавшись взглядом по конвертам, я поняла, что это предложения о выкупе дома. Задвинула их ногой подальше под шкаф. Неней и слышать не хочет о его продаже. Говорит, что пока жива, этому не бывать. А когда умрет, ей будет все равно, как мама распорядится наследством. Несомненно, мама продаст дом, и даже думать не станет. Я всегда ругаю бабушку за эти слова, так как не могу слышать о том, что ее когда-то может не стать.
Половицы, ведущие из коридора в гостиную, при каждом шаге издавали жалобный скрип. Старый сервант покрылся толстым слоем пыли, как и все вокруг. Пыль витала в воздухе. Маленькие крупицы поблескивали на солнце, проникающем сквозь тяжелые, серые занавески с цветочным узором. На полках серванта все такими же нетронутыми стояли красивые расписанные чайные наборы, которые бабушка берегла для особенного дня.
Я открыла окна, чтобы впустить в дом свежий воздух, а неней прошлась по всем комнатам, заглянула в шкафы и остановилась возле прялки, стоящей у окна.
– Дина апага6 надо сходить, и взять у нее моток шерсти, – произнесла она воодушевленно хриплым и одновременно теплым голосом.
Бабушка расцветала. Родные стены питали ее силой. Мне показалось, что даже выглядеть она стала моложе. Невероятным преображениям подвергся и сам дом. С каждой минутой, когда в нем слышался бабушкин голос, он, словно живой, просыпался от долгого сна и стряхивал с себя пыльное одеяло из паутины.
От каких-то предметов мебели, с разрешения ненейки, мне пришлось избавиться: от кресла с прогнившими ножками, от изъеденных молью занавесок и от ковра, который я выбивала несколько часов подряд, но из него все равно продолжала лететь пыль, такая же густая, как и в самом начале. Возможно, его еще можно было спасти, но я уже так устала и обозлилась
В переводе с татарского «тётя».