Остров. Алексей Крестьянинов

      ⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀The Island, 2005 г.

      От автора

      В книге, которую вы сейчас держите в руках, под одной обложкой собраны тексты различных жанров. Есть в ней и очерк, давший название всему сборнику. Ибо это понятие – Остров, гораздо шире, нежели просто клочок земли, затерянный в океане. Даже такой совершенно невероятный клочок, каким является остров Врангеля, по которому когда-то путешествовал автор. В сущности, каждый из нас и есть Остров, окруженный безбрежным человеческим морем, в чем я полностью согласен с героиней фильма, из которого взят эпиграф для этой книги.

      Я не профессиональный писатель. На протяжении многих лет занимался журналистикой, что дало мне возможность встречаться с огромным количеством интересных людей, увидеть самые отдаленные, порой, весьма экзотические края. Потом, занявшись историей и социологией, защитив кандидатскую и докторскую диссертации, начал преподавать в вузах, писать и издавать научные работы, в том числе статьи и монографии. И лишь изредка, под настроение, брался за перо, что называется, для души. В результате и родилась эта книга. В предлагаемом вашему вниманию сборнике помимо его документальной, очерковой части, представлены и беллетристические произведения: повести и рассказы. Поэтому читателям не стоит искать в них каких-то прямых совпадений с фактами чьих-либо биографий и пытаться отождествлять себя с их персонажами.

      ПОБЕДИТЕЛЬ

      Повесть

      Когда-то, в те далекие дни, о которых пойдет речь в этом повествовании, многие мои сверстники были помешаны на одном человеке, написавшем в числе прочих книг роман под названием «Праздник, который всегда с тобой», посвященный Парижу. Вы понимаете, о ком я говорю? Это повальное увлечение не обошло стороной и моего друга Виктора. Он, как и автор названного произведения, был боксером-любителем и этим объяснялось многое.

      – Нет, ты только послушай! – восклицал он и зачитывал мне следующий отрывок из введения к роману:

      «Здесь ничего не говорится о стадионе „Анастази“, где ринг был в саду, под деревьями стояли столики, а официантами были боксеры. Ни о тренировках с Ларри Гейнсом, ни о знаменитых матчах по двадцать раундов в Зимнем цирке. Ни о таких близких друзьях, как Чарли Суини, Билл Берд и Майк Стрэйтер или Андре Массон и Миро. Ничего не говорится ни о наших путешествиях в Шварцвальд, ни о наших однодневных прогулках по лесам вокруг Парижа. Было бы очень хорошо, если бы все это вошло в книгу, но пока придется обойтись без этого».

      – Представляешь! – глаза Витьки горели: – Ринг в саду, официанты-боксеры, двадцать раундов! Мы когда-нибудь до такого доживем? А имена-то какие, а имена!..

      Меня вся эта белиберда совершенно не трогала. Во-первых, я увлекался боксом только как зритель. Во-вторых, из американских писателей мне куда больше нравились Фолкнер и Стейнбек. А, в-третьих, ну что Париж! Нам там не суждено побывать, это все равно, что мечтать очутиться на Марсе. Можно, конечно, пофантазировать, но результат-то известен.

      – Не скажи, я все равно там буду, – упрямо твердил Витька, имея в виду, конечно, не Марс, а столицу Франции.

      – А чем тебе наш город – не Париж? – подначивал я его. – Река наша не хуже Сены, даже, думаю, полноводнее будет. А парк – что тебе Булонский лес! За абсент вполне сойдёт «Бiле мiцне», а вместо круассана – на вот, возьми бублик с маком!

      Виктор злился, говорил, что я ничего не понимаю, что я ограниченный человек. Он в то время был большим романтиком, мой тогдашний друг, хотя внешне выглядел весьма суровым, немногословным, в общем, как бы сказали сегодня, брутальным молодым человеком. Кто знает, что с ним сейчас, наши пути-дороги давно разошлись. О том, как это произошло, я и хочу здесь рассказать.

      1

      Как всё-таки интересно устроена человеческая память! Иногда всю жизнь помнишь какой-нибудь малозначимый факт своей биографии и при этом напрочь забываешь куда более важные события, которые, по идее, должны были оставить в твоём сознании глубокий след. Я, например, смутно припоминаю защиту вузовского диплома, за исключением одного, как мне когда-то казалось, чрезвычайно драматического эпизода. В самый ответственный момент, когда я начал докладывать перед комиссией содержание своего дипломного проекта, мне на голову чуть было не упал сколоченный из деревянных реек каркас с прикнопленными к нему ватманскими листами. На этих стандартного размера шести или восьми, сейчас уж не помню, плотных белых листах содержалась вся графическая часть моего проекта, на которую я потратил месяца два, если не больше.

      Каркас с исчерченными тушью листами был заранее установлен, как это делали защищавшиеся до меня сокурсники, на выступе классной доски, куда обычно кладут мел, и упирался своей верхней частью в стенку. Надо сказать, очень неустойчивое положение. Но до этого как-то у всех проходило. Когда же я, не глядя на чертежи, ткнул в этот карточный домик указкой, шаткое равновесие было нарушено! Я понял это по смятению,