Нижнебург. Облачная Фабрика. Дарина Мишина
трос. Майя только открыла рот, как девушка быстро нажала на кнопку и трос утянул её в темноту потолка, будто гимнастку на цирковой арене. Она бросила Майе на прощанье что-то маленькое, напоминавшее формой монетку.
«Монетка» пару раз перекувырнулась в воздухе и приземлилась прямо на подол клетчатого сарафана Майи, затерявшись в складках. Девочка нащупала упавший предмет и попыталась его рассмотреть в изумрудно-синем свете керосиновых ламп. Это была выпуклая деревянная пуговица ручной работы, покрытая латунной краской, с изображением театральной маски. Такие пуговицы Майя видела только у одного человека в своей жизни…
Майя всё больше и больше убеждалась в том, что её бабушка вела многоходовую игру, которую ей ещё предстояло разгадать.
Новые люди в жизни Майи на этом не закончились. После ужина Майе предстояло пройти особый ритуал-посвящение в обитателей дома. По правилам Подземельного мира дом должен был принять нового обитателя и одарить. Либо не принять и отвернуться от него. Однако прежде Майю ждало неприятное знакомство:
В картинной галереии Уральский хребет её остановила девушка лет шестнадцати с ярко-розовыми волосами, сплетёнными в затейливой узловатой прическе. Волосы её были столь насыщенного цвета, которого даже при желании в природе не встретишь.
Майя с интересом смотрела на розоволосую и не могла оторвать взгляд от ее кожи. Белая как айсберг, гладкая как мрамор, при этом безжизненная и холодная. Кожа, которая боялась солнца. Лишь маленькая родинка над губой нарушала весь перфекционизм лица девицы. Она бормотала что-то под нос, а родинка подрагивала и подпрыгивала. Это было единственное что делала похожей ее на человека, а не на куклу с идеально выпрямленными волосами.
– Приветик. – улыбнулась она, обнажая жемчужные зубки – Я – Селеста. – она дружески протянула руку для приветствия.
– Я – Майя Сазонова.
– Л’Сазонова – поправила Селеста и улыбнулась в снисходительной улыбке, – так исторически сложилось, что все саламандерсы прибавляют приставку Л’ вначале своих фамилий. Но ты не переживай, скоро привыкнешь к новым правилам. Я часто навещаю свою слабоумную тётю Фелисию в Нижнебургской лечебнице, по десять раз за день учу её пользоваться кофейной чашкой. Если что я тебя поправлю.
Майя поджала губы, игнорируя попытку Селесты назвать ее слабоумной. Сейчас её куда больше волновало посвящение в обитатели дома.
– А если Руся не примет меня к себе? – спросила Майя у Катрины.
Селеста рассмеялась, как будто услышала что-то уморительное.
– Конечно, он тебя не примет. Можешь на это даже не рассчитывать. Он никого не принимает. Если после твоего имени не стоит Л’Горностава надеется на что-то бесполезно. Руся даже от меня отреклась, хотя до этого полчаса водила по своим коридорам, но тайную комнату так и не открыла. Это условность, дряхлая традиция.
– Дряхлые здесь только твои мозги – выгнула бровь Катрина. Она не стремилась защищать семейные традиции, зато любила перечить.
– Знаешь,