Ядовитый поцелуй. Лариса Соболева
постепенно начинаешь замечать, что нет в нем всего того, что виделось раньше. Я придумал Валентину, она оказалась другая. Мне стало с ней скучно, безрадостно. Я заранее знаю, как она посмотрит, что сделает, какие слова скажет. А потом я понял, что не люблю ее. Вот и все.
Чужая… Марлен Петрович не мог не согласиться с ним, потому что так оно и есть. Нельзя сбросить со счетов и то, что сын ему более понятен, он родной, поэтому Марлену Петровичу не безразлично, каково ему живется. Но помимо Ярослава и Валентины есть еще дети, они-то почему должны страдать? С другой стороны, давить на сына не имеет смысла, но придержать его можно попробовать.
– Валентина хочет уйти, – сказал отец.
– Пусть уходит.
– Стоп, – поднял ладонь Марлен Петрович. – У тебя с другой женщиной серьезно или так?
– Серьезно.
– А ты не подумал, что ее привлекают твои деньги, а не ты?
– То, что я езжу на дорогой машине, еще ни о чем не говорит, сейчас личным транспортом никого не удивишь. Папа, я не сказал ей, чем занимаюсь, какие у меня доходы, мне с ней просто хорошо.
– Тогда выдержи год. Если чувства не пройдут, я приму твое решение. Заодно проверишь свою женщину. Не стоит, Ярик, бросаться женой и детьми ради увлечения.
– Ничего не изменится…
– Год! Я прошу! – При этом просьба прозвучала категорично, отсекая всяческие протесты. Ярослав нехотя кивнул и пошел к лестнице, Марлен Петрович остановил его: – Стой! Хоть изредка спи с Валентиной.
Ярослав скрипнул зубами, но воздержался от грубости. Отец дождался, когда сын уйдет, выпил коньяк и буркнул с усмешкой:
– Мелодрама. Тьфу!
Валентина слышала диалог мужа и свекра дословно, притаилась наверху, за фикусом. Потом умчалась в ванную, заперлась, сползла по стене на пол и зашлась в беззвучных рыданиях.
– Сволочи, – шептали ее губы. – Ненавижу… Ненавижу…
Темнеть стало рано, Маргарита Назаровна вернулась домой, отец Анжелы, который смотрел телевизор в гостиной, предложил:
– Присоединяйся, Маргарита, сейчас наш сериал будет.
– Только чайник поставлю, я чуточку продрогла, хочу согреться.
Она отправилась на кухню, но вдруг услышала, как там спорят сын с невесткой, вернее, Анжела отчитывает мужа:
– Зачем тебе? Вот скажи: за-чем? Чего тебе неймется? Чего не хватает? У тебя есть дом, семья…
– Поэтому с нами и делают что хотят. Потому что все рассуждают, как ты, – возразил Глеб, правда, мягко.
– Глеб, живи сам и дай жить людям…
– Это не люди. А я не баран в стаде, не быдло… Мама, ты вернулась? – Глеб заметил Маргариту Назаровну.
– Да, – смутилась та, ведь получилось, будто она, задержавшись у двери, подслушивает. – Если не трудно, поставьте чайник, когда закипит – позовите.
– Хорошо, – сказал Глеб. – А где ты целыми днями пропадаешь?
– Глеб, я согласилась жить вместе с вами не для того, чтоб ты меня контролировал.
– Извини. Просто я подумал, что тебе может стать плохо на улице…
– Со мной ничего не случится, –