Туркменский парадокс. Шмиэл Сандлер

      – Что ты имеешь в виду, бабушка? – обычно спрашивал колдунью какой-нибудь местный аналитик-туркмен.

      – Воцаряется единомыслие без мысли, – угрюмо отвечала тетка, и туркмен, почесывая буйную черную бороду, умолкал, потрясенный глубиной суждений автора перманентной революции.

      Но чаще всего предсказания безумной соседки сбывались, и в Туркмении к ней относились как к божьему человеку, несущему святую истину в массы.

      В воскресные дни к дому пророчицы съезжался народ со всей республики. Желающих узнать свою судьбу было так много, что милиция выставляла конные наряды на подступах к площади Сапармурата Ниязова, а рядом с домом Клавдии дежурили армейские патрули и бронетехника.

      В наши редкие наезды к бабке Скот был первым клиентом Клавки и строил жизнь по ее причудливому гороскопу. Находясь за стеной, Клава часто вмешивалась в наш неприхотливый кухонный треп, и случайные, порой неуместные реплики роковой колдуньи Скот воспринимал как судьбу и путеводитель по грядущим событиям.

      – Можешь быть покоен, Синицин, – отвечала тетя Клава, – ты умрешь, вне всякого сомнения.