Чего хотят вампиры. Елена Никитина
со своей! И только право выбора решит наши судьбы! – как сквозь вату донеслось до моего слуха.
– Что он делает, ненормальный?! – шелестом ветра донесся до меня обреченный стон Карилена.
– Как смеешь ты, младшая ветвь клана Зварру, оспаривать уже принятое решение Лика Справедливых?! – зло зашипел желающий получить наши души представитель клана Веерху.
Его лицо омерзительно перекосилось от ярости. Еще бы! Вожделенная награда была так близко, а тут лезут всякие выскочки, с такта сбивают. Начинай потом все сначала.
Кстати, о выскочках. Как он себя сейчас назвал?!
Я медленно повернулась, бесцеремонно отстранив альбиноса, чтобы увидеть столь неожиданного защитника, и удивленно открыла рот. В распахнутых настежь дверях, тяжело опираясь о резной косяк, стоял… Стеф собственной персоной. Еще более худой, чем раньше, бледный почти до синевы и даже на первый взгляд очень-очень слабый, он тем не менее смотрел на совершаемое в галерее правосудие (если это действо можно так вообще назвать) твердо и уверенно. А за его спиной… Нет, это уже точно галлюцинация, всюду теперь мерещится клубящаяся непроглядная живая мгла.
– Клор тишр энш! – глядя мне в глаза, четко произнес он. Не знаю, что означают эти странные рычащие слова, но единственное, на что у меня хватило сил, это с робкой улыбкой выдавить из себя:
– Ты все-таки жив, вампирка…
И позорно потерять сознание.
Пришла я в себя от какого-то монотонного неприятного гудения. Глаза открываться не хотели, и мне стоило очень больших усилий разлепить тяжелые, словно с похмелья, веки. Тело болело неимоверно. А еще тошнило. Сильно.
И что со мной случилось на этот раз? Мне пересадили волосы Горгоны Медузы? Или сердце кентавра? А может, сразу неведомую зверюшку из меня сделали, эдакое ассорти в назидание некоторым? Судя по ощущениям, я недалека от истины. Белый, ничем не примечательный потолок остался равнодушным к моим страданиям и проливать свет на происходящее вокруг не торопился.
Противный, проникающий прямо в мозг звук продолжал раздражать каждую клеточку моего не слишком здорового уже второй раз за день организма. И один бог знает, каких невероятных усилий мне стоило повернуть голову, чтобы увидеть ту пакость, которая так бессовестно ухудшала мое и без того оставляющее желать лучшего состояние.
«Пакостью» оказалась странного вида сгорбленная пухленькая старушка, примостившаяся рядом со мной на стульчике и что-то без перерыва бубнившая себе под нос. То ли заговор какой читает, то ли сама с собой беседу ведет, не поймешь. Глаза закрыты, короткие пальцы нервно теребят край старенького, но довольно чистого передника, халат в дежурный цветочек, косынка под подбородком подвязана. Ни дать ни взять – бабулька из российской глубинки на завалинке. Ей бы семечки еще.
А вот комната оказалась той самой, где до сегодняшнего дня обретался мой благоверный горе-ученый. Если я здесь и рядом это чудо в платочке, то где Вадим?
– Что