Уникум. Владимир Поселягин
отвернулся и закрыл глаза, не общаясь с неприятными мне людьми. Они приносили извинения, но я молчал, так что, потоптавшись, всё же ушли.
Что интересно, у меня была одноместная палата, явно для большого начальства. Да и сама больница именно та, где родители Глеба работали. Видимо, они и подсуетились, чувствуя свою вину. Однако прощать их я не намерен.
К концу сентября, когда меня, наконец, выписали, мать одна пришла встретить. Глянув в её глаза, полные тоски, я отвернулся и ушёл. Уже все поняли, что сына и брата они потеряли, а эта ходит. Прощать её было не за что. Муж её был махровым подкаблучником, а она смотрела в кабинете следователя, как избивают Глеба, и молчала. А теперь прости-извини? Идите на хрен. Я так им и сказал. Вообще-то стоило бы подольше полежать. Всё же сломан нос, правая рука, два ребра и ещё в двух трещины, внутренние травмы, отец Глеба бил тяжёлыми сапогами в живот, однако причины попросить выписать пораньше были. Я долго думал и размышлял, пока лежал в палате, что делать дальше и как жить. То, что жить буду хорошо, это и так понятно, помню все захоронки, что находил в столице. Тут другое. Знаете, мне нравятся люди этого периода, они добрее и душевнее. Я не говорю о родителях Глеба, дерьмо всегда найти можно. Тут как большая семья, всегда придут на помощь. Причём тут не только воспоминания Глеба, но и мои собственные впечатления от работников больницы. Окровавленную одежду постирали, погладили и выдали при выписке. Сами. Родители не просили, похоже, даже не вспомнили. Кстати, отношение к ним здесь изменилось. Я особо не скрывал того, что произошло с Глебом, так что большая часть работников больницы была на моей стороне.
Скоро война, и оставаться в стороне я не хотел, а желал воевать, закончить войну фронтовиком, опытным солдатом. Может быть, даже офицером. Потом устроюсь в столице и буду жить дальше. С путешествиями завязать можно, ну или летом по Союзу путешествовать, тоже большая страна с интересными уголками. Но до этого ещё дожить нужно, так что планов я особо пока не строил. Да, можно отсидеться в тылу, возможности есть. Или сообщить правительству как-нибудь, что я из будущего, так мне обеспечат безопасную жизнь. Пусть в клетке, даже не золотой или серебряной, но безопасной. У многих свои мечты есть, у меня тоже. Одна из них – это встретить войну на западной границе. Однако не хочу летом сорок первого, будучи призванным и необученным, быть брошенным под танки с одной винтовкой. Может, это и вранье историков будущего, но такие случаи были. В общем, я решил получить воинскую специальность, хоть какой-то теоретический опыт перед началом войны, и стать одним из немногих, кто прошёл её от начала и до конца. Надеюсь, моя фортуна не подведёт. Лётчиком бы стать, эта специальность и после войны может пригодиться, но по времени не успеваю.
А вот сообщить правительству о скорой войне я просто обязан. Надеюсь, так меньше граждан погибнет. Информацию я собирался передавать письмами. Так и сделал. Покинул больницу в десять часов утра. Мелочи, что дали санитары, хватило доехать до универа, где я забрал документы. Учёба уже началась, но родители