Воспоминания жены советского разведчика. Галина Александровна Курьянова
строчек и ни разу не сбиться. Смысл самого стишка не то, чтобы не дошел до них, а просто был неинтересен: какой-то там, блин, Боря, какие-то орфографические ошибки! – оно мне надо?! Но слушали с удовольствием, тем более, что после пафосного концерта в сельском клубе бывали танцы. А на танцах можно с городскими девчатами отчебучить тот же фокстрот-полечку и заставить ревновать своих «ухажёрок».
Из-за моей кипучей общественной деятельности мне часто приходилось непосредственно встречаться с директором нашего учебного заведения.
Вот говорят, что горбуны злобные люди… Наш директор, Густав Сергей Федорович, был очень добрый и внимательный человек, знал своих студентов и, по мере возможности, всегда был готов придти им на помощь.
Мы просто не замечали горба, как, видимо, не замечала этого его жена, высокая красивая дородная женщина, и его дети. Когда меня вызывал Сергей Федорович по вопросу каких-либо мероприятий (а они, как правило, происходили в выходные дни), я пользовалась случаем и «отпрашивала» от этого мероприятия Машку Алейникову, мою соученицу. Мы с ней жили на одной квартире, спали в одной кровати и сидели за одной партой. У Маши в Ростове в институте Сельхозмашиностроения учился её друг Вова,
они были из одной деревни, учились в одном классе и собирались поступать в один и тот же институт, но Машка срезалась на экзаменах в Ростове. Видимо и там предпочтение отдавалось будущим механизаторам мужчинам.
Учась отдельно, она была убеждена, что какая-нибудь предприимчивая городская девица непременно переманит её Вовочку и поэтому, как на работу, таскалась каждое воскресенье и любое свободное время в Ростов напоминать о себе и забивать внимание друга, стряпала там ему какую-то еду, стирала. Я мало вникала в их отношения, но однажды видела этого Вову и думаю, что он был абсолютно безопасен для ростовчанок да и таких усилий со стороны Машки не стоил. Есть такая злая поговорка: «Любовь зла…».
Когда этот её Вова уехал летом на целину на очередную помощь студентов в сельскохозяйственных работах, Маша очень переживала опять же по поводу измены. Вдруг по радио мы услышали песню о комсомольцах-целинниках и там были слова: «Ой, боюсь, боюсь, Володя в Барнауле влюбится!», а Машин друг как раз поехал в Барнаул, я и брякнула: «Смотри, Машк, влюбится твой Вова в Барнауле!» Так она чуть ли ни с кулаками на меня кинулась. Больше я так глупо и неосмотрительно не шутила, продолжая отпрашивать её от субботников-воскресников, поездок в подшефные колхозы (она-то в силу своих вокальных данных как раз и была в хоре и в оркестре педучилища), утренников в базовой школе и других общественных мероприятий, которые лично сама выполняла в охотку, т.к. у меня-то никакого подобного «Вовы» в наличии не наблюдалось. Сначала она сама отпрашивалась у директора, а потом заступила на эту неблагодарную вахту я.
Директор объяснял мне, что, как и где нужно организовать, а я смотрела на него своим исключительно честным, прямым, голубым взглядом и объясняла очередную причину невозможного присутствия Алейниковой Маши на этом мероприятии. Надо заметить, что и Сергей Федорович, и я прекрасно понимали, что с моей