Родом из Святой Руси. Нина Николаевна Гайкова
и т.п. А Аркадий – «не знающий жизни и людей дурак». Всё, конечно, сочинялось на ходу – и было очевидно, что лишено всякой логики, что одно слово противоречило другому. То, что добрые дела могут быть просто душевной потребностью, таким «людям» объяснить невозможно.
Аркадию уже не в первый раз казалось, что мать делает всё, чтобы он вообще никогда ни на ком не женился, чтобы не был счастлив, чтобы умер в одиночестве. Такая «агрессия» против каждой потенциальной «соперницы» обычно свойственна матерям, вырастившим сына в гордом одиночестве – хотя и это, конечно, оправданием служить не может. А уж «при наличии» мужа?!… Видимо, безблагодатность, «помноженная на два» создаёт ещё больший духовный «вакуум». «Вакуум», в который просто «необходимо» кого-то «затянуть», чтобы там и «уничтожить». А иначе существовать «невыносимо»!… Потому что соединять могут только любовь и доброта…
Родителям (честно говоря, очень трудно так их называть) словно доставляло «радость» – нет некое «удовлетворение», что прозябает сын рядом с ними – с этой безблагодатной, безрадостной супружеской парой, которой изначально не нужны никакие новые люди – и самое страшное – не нужны даже внуки. Что живёт сын рядом с людьми, обречёнными на ненависть, на отсутствие будущего, которые и с окружающим миром общаются только в силу необходимости! С теми, которые давно забыли, что значит любить и радоваться…
Наверное, снова хочется спросить Алёну, почему сделала она такой странный выбор – ведь чтобы увидеть, насколько разными, насколько «несовместимыми» были их семьи, не надо обладать чрезмерной проницательностью! Именно «несовместимыми»!
Говорить о какой-то неземной страсти было бы в данном случае неразумно – девушка была не из таких. А ещё более неразумно путать любовь и страсть, изначально означающую «страдание».
Чистая душою Алёна была чуть-чуть наивной – что в её возрасте более естественно, чем искушённость и прагматизм. Аркадий про свой домашний «ад», конечно, кое-что рассказать невесте успел, но представить глубину этой «бездны» Алёна не могла. А самого Аркадия она считала добрым, что истине в целом не противоречило.
Нравилось ей и то, что Аркадий любит животных. А главное, – нравилась его скромность по отношению к женщине – на плотской близости до свадьбы жених не настаивал. Последнее для Алёны было чрезвычайно важным…
А ещё нравилось ей быть для Аркадия «лучиком света», как он сам не раз говорил. Для этой девушки помогать, спасать от беды было само собою разумеющимся, как и для всей семьи. Даже, наверное, некой душевной потребностью. Конечно, не была Алёна и наивным ребёнком, думающим, что в мире нет зла – ведь ходила же с друзьями в детский дом – только в такой близости, как в доме Аркадия, зла, ненависти, разумеется, не видела…
А сам Аркадий, искренне желавший жениться на этой прекрасной девушке, заботиться о ней и будущих детях, обвенчаться и даже усыновить ребёнка, если у Алёны родить не получится, в свои двадцать восемь понятие о настоящей семье имел