Картофельная повесть об ушедшей любви. Михаил Николаевич Васильев
Так получи. Слава Богу, закончился. Без эксцессов. Даже понравилось. Похлопали, посмеялись. А дальше? Надо как-то жить.» Я внушал себе, что начинается новая жизнь. Новые друзья, новые женщины… «Так… Зафиксировать момент. Выключить прошлое. Вычеркнуть – это долгая песня. Одной картошкой – не отделаешься. А главное, забыть ее. Девчонку свою. Она, к этому моменту, была уже не моя. Может быть, чья-нибудь еще, даже – ничья, но не моя…»
Мы расстались. Все получилось, как-то, само собой. Встретились, поговорили и разошлись. Я порывался вернуться. На коне и с шашкой наголо… Мол, я еще ого-го! А она посмотрит, оценит и вернется. И мы снова будем вместе… С такими мыслями я и отрубился.
*************
Утро началось внезапно. Никто не хотел, чтобы оно наступало в шесть часов. Распахнулась дверь, человеческая рука поползла по стене, доползла до выключателя. Яркий свет развеял последние сны. Вошел мужчина в рабочей одежде.
– Па-а-адъем! Ребята, поднимайтесь. Всех касается. Новеньких – то-о-оже. – Он посмотрел в мою сторону, наклонился и тихонько произнес: «Мы за вами наблюдаем, Михаил. С первого дня.»
Я повернулся к соседу и изобразил вопрос:
– Чудновский… Чмырь. В институте работает. Никто не знает, кем… Короче, не бери в голову. Его тут все ненавидят. Бурилы… вообще чуть не отмудохали. Он к ним больше на заходит.
Чудновский еще раз оглядел присутствующих и направился к очередной комнате. Мы оделись и потянулись к столовой. Поели какой-то бурды и направились к автобусам. Через полчаса нас привезли на поле. Угодья совхоза «Повадинский», Каширского района. Бескрайние поля, беременные картофелем. Влажная серость. Картофелекопалки выстроились в ожидании рабочей силы. Возле каждой работал бортовой ГАЗон. Водители и комбайнеры стояли неподалеку и курили. К нам подошел бригадир и озвучил распорядок.
– То же самое. – выдохнули мои новые товарищи, – Майкл, полезли на комбайн. Это халява.
На комбайнах работали, в основном, ребята. Девушки шли за комбайнами и подбирали картофель, который не захватывала картофелекопалка. Бросали его в ведра и ссыпали в приготовленные мешки. Мешки подбирала бортовая летучка. Поле граничило с небольшим лесочком. Когда комбайн доползал до края поля, все дружно убегали. Ложились на пожухлую траву и закуривали. Через некоторое время прибегал бригадир, начинал громко кричать, и все возвращались к работе. Это продолжалось, примерно, до трех часов. Потом нас отвозили в столовую. Противники стадного питания оставались в поле и дожидались совхозную автолавку, которая за копейки предлагала вполне сносную еду. Некоторые просто сидели на мешках. Они экономили. Потому что местные регулярно приносили самогон. Он устойчиво отдавал резиной, но приводил к потрясающим результатам.
Работа не очень утомляла, мы успевали отдыхать, поскольку бункер требовалось регулярно выгружать. В эти минуты каждая бригада с чистой совестью расстилалась на куче ботвы. Но попадались комбайны, за которыми волочились огромные бункеры.