И в беде мы полюбим друг друга. Тьерри Коэн
оримым, достойным всеобщего восхищения.
Однако большинство из нас, возможно, из-за нехватки воображения, а может быть, отсутствия волевого начала, остаются до конца своих дней всего лишь читателями тех строк, что выписывает судьба на предназначенной им странице.
При этом всех нас втайне мучает один и тот же вопрос: когда дело дойдет до самой последней строки, можно сказать, до конечной точки, какой все-таки окажется наша история? Мы будем ею довольны? И что же в итоге мы прожили? Возвышенную историю любви? Или пошлую интрижку? Трагедию? А может, рассказ о пути к успеху? Что же у нас получилось: великое произведение или заурядная банальность?
Это роман о женщине, которая была лишь читательницей своей жизни. Она следила за своей историей, и, когда переворачивала страницы, у нее дрожали руки в предвкушении очередных горьких обид.
А история приняла такой невероятный оборот, что никакой автор и вообразить себе не мог ничего подобного. История потрясала всех, кто становился ее очевидцем.
Я был одним из них, и мне захотелось на основе живых свидетельств записать эту историю.
Я старался верно передать события. Хотел воздать должное Алисе.
Этот роман – ее роман.
Роман о ее необыкновенной любви.
Часть первая. История Алисы
Алиса
Обычное мое утро. С трудом выпутываюсь из темного сумбура снов – мучительно загадочных, непонятных мне картин – отделяюсь от смуты своего подсознания. Ощущение неодолимой усталости. Кажется, каждый мускул налился свинцовой тяжестью и не позволяет мне оторваться от постели.
Вдруг забрезжил вспыхнувший внутри огонек. Я стараюсь его приблизить. А что, если сегодня? Нет. Пустое воображение. Все опять сведется к безнадежной обыденности: день будет точь-в-точь как вчерашний, без всяких обещаний.
«Еще одно утро, никчемное утро…»
В смуту мыслей ворвалась песня Гольдмана[1]. Что поделать, я не режиссер собственной жизни, но по крайней мере сама выбираю саундтреки. Каждую минуту, каждый мой день сопровождает мелодия, куплет, микс от диджея, затаившегося в глубине моего мозга. Слова и музыка сливаются с волнами переживаний, придают им смысл, не позволяя уйти неведомо куда или просто остаться незамеченными. Это мой дар? Наваждение? Или следствие социальной ущербности, которая мешает мне находить свои собственные слова для определения происходящего? Неужели у меня одной такая способность? Не могу сказать, не знаю. И не знаю, можно ли у кого-то спросить об этом и не прослыть при этом двинутой. Мне бы не хотелось, чтобы люди, которые и без того считают меня не совсем нормальной, окончательно убедились, что я – того… В общем, снова утро… Никчемное утро.
Лежу, распластавшись как медуза. (Кого мне обманывать? Соблазнительные позы в постели для киноактрис. Ну, может быть, для женщины, у которой недавно появился любовник и она не хочет посвящать его в свои утренние заморочки, а для любой обычной женщины главное утром – это комфорт, ей не до соблазнов.) Я лежу и смотрю в потолок, надеясь, что на белом экране мелькнет обещание, пожелание, а может, воспоминание, которое придаст мне сил, очень нужных для того, чтобы заставить себя выбраться из кровати.
Нет. Моя жизнь и на этот раз кажется мне пустой затеей бездарного режиссера.
Героиня:
Алиса, тридцать три года, одинокая, не красавица, но и не пугало, в общем, самая… обыкновенная… Работа – отстой, спутника жизни нет, надежды на перемены отсутствуют.
Синопсис:
Погода скверная. На работе Алису ждет кипа документов, которые приготовил ей хам-начальник. Алиса, скромная улиточка, которой сидеть бы и сидеть в своей раковине, будет терпеть его хамство, глотая слезы. Пообедает одна у себя на рабочем месте, а вечером, усталая, недовольная, доберется до дома, приготовит себе ужин на скорую руку и будет жевать, тупо уставившись в телевизионную передачу.
В общем, «снова утро без толка и смысла».
Как обычно, мне нужно время, чтобы снова вписаться в окружающую действительность, чтобы заработали автоматические привычки, и я отправилась в душ, оделась, позавтракала и вышла на улицу. Это время я использовала для размышления (а размышление сводилось к одним и тем же вопросам без ответов, благодаря которым я снова и снова убеждалась, что мне никуда не деться от тоскливого уныния). Я думала: когда же я проворонила свою жизнь? Или партнеры по игре в покер были с самого начала обманщиками и сразу подсунули мне паршивые карты? А может, шанс у меня все-таки был, но я стала жертвой собственной неспособности войти в игру? Тридцать три года – это конец всем надеждам? Или не всем?
В океане скорби передо мной мерцало одно утешение – мой завтрак. Пухлая булочка, на которую я намажу толстый слой нутеллы: ее воображаемый запах наполнял рот слюной, возбуждал восторг в желудке и приказывал рукам и ногам немедленно вылезти из кровати. Заводская сдоба, паста на пальмовом масле… Нет, мой рацион вовсе не образец здорового питания. Я предоставила борьбу с вредной едой убежденным поборникам