И в беде мы полюбим друг друга. Тьерри Коэн
трусиха.
– Вау! Ты можешь, конечно, и так себя обозвать, но это обидно. Вообще-то ты не веришь в собственные возможности. И как только на тебя обращают внимание, дрожишь, как заячий хвост.
Алиса поднесла к губам бокал и стала пить драгоценный нектар, который стоит бешеных денег, как жалкую выдохшуюся колу.
– Эй, обрати внимание на то, что пьешь.
– Ладно, не будем обо мне. Лучше скажи мне, как ты.
– У меня все хорошо. Мне пятьдесят шесть, со здоровьем полный порядок, у меня есть работа, может, не самая интересная, но зато оставляет мне время на кучу разных вещей… И я праздную день рождения с подругой. Честное слово, у меня все в лучшем виде.
Я поняла, что она ждала от меня другого ответа. Вообще-то – стала я объяснять – никто не ждет, что одинокая женщина может чувствовать себя счастливой. Ну-у… что значит счастливой? Есть ли кто-нибудь, кто по-настоящему счастлив? Наше общество столько времени продавало счастье в обертке для двоих, что быть одинокой для многих представляется большой неудачей или даже ненормальностью. И появление в ресторанах столиков «на одного» вовсе не свидетельство того, что что-то изменилось и люди стали смотреть на одиночество по-другому. Нет, это проявление еще одной особенности нашего жесткого мира: в нем все используется. Как только число частных случаев достигает значительной величины, они становятся предметом маркетингового исследования, их изучают с точки зрения выгоды. Положение одинокой женщины остается по-прежнему уязвимым. В ней сразу видят или жертву обстоятельств, или причину собственных бед, а в самом худшем случае винят за то, что это она сама стала жертвой. «Какой изъян обрек вас на одиночество? – задают молчаливый вопрос незнакомцы. – Вы так непривлекательны, что никто не обратил на вас внимания? Так эгоистичны, что не пожелали терпеть кого-то рядом с собой? Слишком цените себя, чтобы кому-то открыться?»
Но я никакая не жертва. Одиночество – мой выбор, и я несу за него ответственность, а не вину.
Мои рассуждения произвели впечатление на Алису, она посидела, задумавшись, а потом задала мне вопрос, которого я ждала.
– Но… как же любовь?
– А что ты, собственно, имеешь в виду? То, чем приправляют романы и фильмы, когда их нам сбывают? Или сказки о мужчине в доме, который будет оставлять кучу волос в душе, писать в раковину, всю неделю вечерами смотреть футбол, изредка ронять ласковое слово и оказывать тебе честь доказательством своей мужественности? Разумеется, это карикатура, но так я себе представляю жизнь вдвоем. На основании собственного опыта.
– Так у тебя был опыт?
– Был, и я рада, что давным-давно.
Алиса посмотрела на меня такими глазами, словно я стала претенденткой на «мисс Францию» в будущем году.
– Ты мне никогда не рассказывала.
– Ты меня никогда не спрашивала.
– А кто это был? Когда? Где? – заволновалась она.
– Бенуа Гибер. Пятнадцать лет назад. Здесь, в Париже.
– И что же?
– Познакомились на работе. Ясное дело, не супермен,