Дверь ВНИТУДА. Юлия Фирсанова
осознание неприглядной ситуации вплелось ощущение некой странной тяги налево. В прямом смысле налево, в сторону ванной. Я отступила, подчиняясь занятному притяжению, открыла дверь, дошла до стиральной машины, на которой высился тазик с русалочьими побрякушками, и запустила руку в добычу. Пальцы сомкнулись на браслете: нити голубого жемчуга, перемежающегося округлыми бутылочно-зелеными камешками. Красивенький такой, к летнему сарафанчику льняному подойдет. Эта мысль мелькнула, сменяясь куда более странной: почему-то ужасно захотелось взять украшение и намотать на сломанную руку Лехи.
Не понимая загадочного порыва, я прихватила браслет из кучи и подошла к куратору посоветоваться:
– Сергей Денисович, а эта вещь не может обладать целительными свойствами? – Перед колоритным носом-клювом кайста закачалась нить браслета.
– С чего вы, Гелена Юрьевна, воспылали немедленным желанием определить практическую ценность ювелирных изделий? Вид крови поспособствовал пробуждению сорочьего инстинкта? – скривился ЛСД, отмахиваясь от пощекотавшего нос кончика жемчужной низки.
– Ну насчет повадок сорок не знаю – вам, как условному представителю потомков крылатых, виднее, – я лишь почему-то чувствую тягу надеть браслет на Леху, – буркнула я, уже жалея, что начала приставать с вопросом к куратору. Лучше б Конрада спросила, только тот пока не закончил обработку раны спецназовца.
Кровавого кошмара стало значительно меньше, большая часть раны уже закрылась красным рубцом, неприятным, но куда более желанным, чем распаханная от ключицы до средних ребер грудная клетка.
Однако Конрад сам прервался на миг и скомандовал мне:
– Хочется – цепляй, Лучик. – И даже чуть сместился, уступая место подле раненого.
Я поспешно присела на корточки и намотала украшение прямо на шину, сооруженную куратором-фениксом. Просто намотала, и пока рассуждала, как закрепить – замочка-то на браслете не было, – то заметила, что браслет сам прилип к руке мужчины, словно схваченный суперклеем. Поудивляться всласть не удалось, прошло не больше пары минут, как украшение само едва заметно проблеснуло, потом потускнело, выцветая с голубого и зеленого до равномерно серого, и струйкой стекло на пол. А пальцы сломанной руки Лехи дрогнули, мужчина глухо застонал, приходя в себя.
– Крепко меня потрепали, – хекнул он и еще раз, уже сознательно пошевелил рукой, проверяя подвижность конечности.
– Жить будешь, – нейтрально сообщил ему Ледников, отпихнул меня от раненого, проверил реакцию зрачка на свет, пощупал пульс и добавил: – Сейчас доставлю тебя к медикам.
– А с девочкой-то кто останется? – уточнил мужик деловито, впрочем, за этим тоном отчетливо, теперь-то я слышала наверняка, проскальзывала забота.
– О ней позаботятся, – холодно ответил ЛСД.
Темные глаза были злы. Думаю, он сердился разом на нештатную ситуацию, иномирный труп, ранение и обязанность искать