Родина. Александр Афанасьев
генерал задумчиво пожевал губами – ну, а как ты потеряшку нашего нашел?
Окраина Москвы. Вечер 05 января 2000 года
– Завтра в девять часов как штык. И думай, что врать будешь…
Не ожидая ответа – шеф стукнул по сидению впереди и водитель – тронул бронированную Волгу с места. А он – остался на грязной обочине улицы, засыпаемый тихо падающим снегом…
Снег ложится… летает… не тает…
И поземкою кружа
Заметает, зима, заметает…
Все что было
До тебя…
Если бы все было так просто…
Чапая по грязному снегу, он выбрался на тротуар – и пошел искать остановку. По тротуару шли люди, шли торопливо, погруженные в какие-то свои заботы.
Мирные заботы…
Он не первый раз возвращался с войны – и уже научился не ненавидеть своих сограждан, которые просто живут, простой городской жизнью, в то время как там, на Кавказе, в грязном месиве войны сражаются – кость в кость, до кровавых осколков – сражаются и умирают люди. И потому – он просто шел, смотрел по сторонам… подмечая и вразнобой припаркованные машины, и выброшенную в сугроб елку, и мигающую иллюминацию на магазине, которую еще не сняли. Кстати… магазин… хорошая идея, надо бы зайти. У него еще оставались деньги из оперативного фонда… ерунда, отчитается.
***
В магазине было тепло, сухо, он бросал в тележку, не считая – мясо, колбасу какую-то, какие-то фрукты… бросал, не видя ничего перед собой. У стеллажа со спиртным задержался… рука сама потянулась… нет, нельзя, надо быть трезвым. В таких обстоятельствах надо быть до боли, до крика трезвым, как бы не хотелось нажраться…
И он прокатил тележку дальше.
***
– Три семьсот пятьдесят будет…
Девушка на кассе – смотрела с подозрением, да и охранник подобрался поближе… пахнет от него, конечно, не фонтан, да и одежонка. Но он молча достал пачку тысячных, отсчитал четыре купюры.
– Ваш пакет. И сдачи не надо…
***
Старый Икарус – выплюнул его на окраине Москвы с двумя огромными пакетами. Уже окончательно стемнело, новостройки высились перед ним исполинскими, расцвеченными огнями утесами. Каждая квартира, каждый огонек – как микрокосм человеческой судьбы…
Твою мать…
Он со злостью пнул подвернувшийся под ногу ком грязного снега – и решительно пошел в сторону домов…
***
Знакомый до боли подъезд, знакомый, исписанный лифт. Именно в таких домах на окраине Москвы – давали квартиры оставшимся без кормильца семьям героев посмертно.
Знакомая дверь. Он огляделся… ага, вон, светится глазок – подсматривает, карга старая. Хрен с тобой, подсматривай… все равно ничего не увидишь…
Обе руки были заняты тяжелыми сумками – и он как-то извернулся… позвонил в звонок… носом. Как то разом вспомнилось… Рязань… а дальше не вспоминалось – потому что она открыла дверь.
– Вот… – прервал молчание он – я… продукты принес.
Она