Вера… Ника… Вероника. Ирина Николаевна Мальцева
его контроля.
– Вот уж не ожидал, что наша Вероника Андреевна Изверова, избалованная, в общем-то, жизнью и вниманием, ко всем благам жизни еще имеет желание страстно влюбиться. Очнись, голубушка! Любовь – это дар, великая награда, а то и великая печаль. Не всем она дается, и, поверь старику, многие бы променяли её на то, что ты имеешь. Было бы тебе восемнадцать-двадцать, я бы тебя понял. Но ты артистка, ты, можно сказать, уже режиссер! Ты, в конце концов, сценаристом собираешься стать. По большому счету, писателем, драматургом! Весь опыт великих предшественников должен тебе подсказать, «не будить лихо, пока оно тихо».
Борис Львович попытался с ходу встать с дивана, но это ему не удалось. Тогда он уперся одной рукой в валик, другую вытянул вперед и с трудом оторвал громоздкое тело. Он сделал два шага по кабинету, грохнул кулаком по стене, угодив в нос афишному герою-любовнику, потом со стола схватил графин, но так как стаканы отсутствовали, снова поставил на место.
– Не думай, Верочка, что считаю тебя недостойной великого счастья полюбить. Боже упаси! Но рисковать тем, что есть, ради призрачной возможности когда-нибудь влюбиться, как ты говоришь, по-настоящему, по-моему, неразумно. Да и дочь у тебя.
– Борис Львович, – тоже поднялась со своего места Вероника, – оставим это. С любовью я разберусь, а вы помогите мне в другом. Давайте вернемся к моим пьесам.
Старый режиссер виновато глянул на женщину. И чего он, кретин, начал поучать Верочку? Легкомысленной она никогда не была, а если о любви задумалась в тридцать восемь лет, так это неплохо с одной стороны. Для творческого человека хуже нет цинизма, отсутствия мечты, порывов. А если её любовь несчастной будет, тоже не страшно: приобретет чувственный опыт, глядишь, переживания на пользу пойдут начинающему драматургу. Это ведь только большинство старых пьес свадьбой заканчивается, а в жизни с неё всё только начинается. Какие еще шекспировские страсти разыгрываются в малогабаритных квартирах да богатых особняках! Вот где материалец для пьес!
Борис Львович тщательно пригладил остатки волос на голове, одернул пиджак. По-деловому предложил Веронике Андреевне сесть за стол. Сам расположился в своем кресле, взял в руки заявление, еще раз прочитал и сунул в коричневую папку, с которой, как все знали, ходил к начальству.
– С заявлением я решу и попытаюсь добиться, чтобы ты осталась в театре…
– Борис Львович, не надо. Я уже решила.
– Хорошо, хорошо. А если возникнут материальные трудности? Какой никакой заработок у тебя здесь будет.
– Нет, так не пойдет. Лучше я приду к вам с пьесой, а там будем решать.
На том и порешили.
Отходную Вероники Андреевны режиссер предложил устроить либо у него в кабинете, либо в буфете.
– Многие огорчатся, что ты уходишь, другие удивятся.
– А кто-то и обрадуется, – закончила Вероника. – Так обычно и бывает, ничего страшного. Переживу.
Вероника встала. Встал и Борис Львович.
– Спасибо вам за все, дорогой Борис Львович. За доброту, терпение, мудрость, защиту, веру в меня. Что бы я без вас делала?
Она