В мире образов. Сборник
милой чистый стан
В лишайнике настырном тонет.
Котомка воет: – «Я пуста!»
Грачи грохочут жутким эхом,
На плечи села пустота,
И шепчет:
– «Мир не для Поэта!»
Кричу, зову друзей, врагов…
Но даже время отвернулось,
Напялив шлем из лопухов,
В овраге высохшем уснуло.
И лишь кровавый горицвет,
Обнял беспомощные ноги.
Он знает, что на крик тревоги
Веками
можно ждать
ответ…
Морщинистые строки книги старости
Морщинистые строки Книги Старости
Легли последнею страницей —
за чёрной датой.
Где на обложке – рисунок зарослей
За холмиком,
И птицы облаком как ватой,
Хотят укрыть обугленную рану,
Спасти тепло ушедшего дыхания…
Но жёлтая рука Старухи в саване
Закрыла Книгу.
прошепелявив, выдохнула:
«Странно.
Так много строк, и нет обмана!?
Вся жизнь меж хлама и бурьяна…
Слова признаний – грани в гранях,—
коснись – поранят…»
Швырнула
Книгу
жёлтая Старуха,
В костёр отживших Судеб.
Отвернулась.
Но, вздрогнув вдруг, заплакала, нагнулась
И, на колени встав,
достала
из пламени
и пепла Книгу!
Зажгла свечу, открыла и листает,
Из обожжённых пальцев
кровь стекает,
На строки падает и тает…
А губы шепчут:
«Как ты смог?
Так много спрятать
между строк…»
На смерть поэта
Накидали букетов мёртвому,
А живому былинки не подали,
Комплименты ушедшему – вёдрами,
А при жизни травили – кодлами.
Обелиск обещали
мраморный,
Для того, кто был нищим
и брошенным,
Даже книжку издали.
Грамотно,
Переврав, как он жил… восторженно…
А под холмиком гробик простенький,
Руки связаны под иконкою,
И на простыни, светлой простыни,
Донник высохший, – криком согнутый…
Завещание поэта
Могу писать стихи…
стихи…
стихи…
и только…
И нищий,
умирая,
напишу,
Последней коркой хлеба на песке:
«О Боже!
Ты же есть!
Молю,
исполни!
Мою заветную мечту!
Дай людям денег!
Много, много
денег…денег…денег…
Чтоб записать
на них
Все
лучшие
стихи!..»
«День – не хватает слова!..»
День —
не хватает слова!
Ночь