Принадлежать демону. Лика Ви
что мечтает о том же, что застряло у меня в голове. Это ведь очевидно и неоспоримо, как то, что она моя истинная. Ей нужно только сказать это вслух, и тогда я не буду ее мучить, прощу, разверну ее к стене, заставлю нагнуться, войду в нее одним рывком, так как ей сейчас нужно. Насажу ее на член до упора, до стонущего крика. Буду мять ее попу и грудь, ругая ее за непокорность и целуя в нежные плечи, чтобы она понимала, что всерьез я на нее злиться просто не могу. Ей это понравится. Ей это должно нравиться. Она наверняка придет в восторг, даже если я ее отшлепаю, потому что это буду я и больно ей не будет. Да, так и сделаю, пока семя будет стекать по ее ногам, будет ей хоть такое наказание.
Потом научу ее брать в рот. Потом снова возьму. Столько раз возьму, сколько она сможет выдержать за раз, пока не начнет умолять о пощаде, умирая от наслаждения.
Это хоть немного насытит меня, но она молчит, пока я все это себе представляю. Смотрит на меня томно и молчит, будто читала мои мысли.
У меня не получается сдержать усмешку. Член стоит таким колом, что больно держать его в штанах, но мне очень хочется, чтобы она сама их расстегнула, освободив его для себя, ведь именно этого она и хочет, зачем же врать? Зачем молчать, когда все так просто и очевидно?
– Ненавижу тебя, – неожиданно со стоном отвечает мне Марта, глядя прямо в глаза.
Меня как ледяной водой окатывает. Становится не до улыбок и даже не до возбуждения. Золотого обода в глазах у нее не видно, только внезапная боль и… горечь, как будто она смогла уничтожить все этой фразой.
У меня не получается сдержать рычание. Мне хочется схватить ее за горло и треснуть со всей дури о стену, чтобы вся эта бредовая вата из ее малолетней башки вылетела, но нельзя так с будущей матерью твоих детей. Я хочу схватить ее, закинуть на плечо, отнести на кровать, швырнуть там на подушки, привязать ей руки к изголовью и трахать, пока она не заберет свои слова обратно и сотню раз не повторит, что любит, признавая свою дурость.
Она должна меня любить!
У меня даже вздергивается рука, готовая ее схватить.
– Давай, пользуйся своей силой, что ты еще можешь? – говорит она, дрожа. – Я не хочу тебя, и все, что ты делаешь со мной, это не добровольно, понял?!
Я сжимаю кулак, так к ней и не прикоснувшись. Не могу ни схватить ее, ни ударить. Ничего не могу и ничего не понимаю.
«Не добровольно» – звенит в моей голове.
Но этого не может быть. Этого я не могу понять, но спорить с этой ненормальной не хочу.
– Хорошо, – говорю, отступая. – Я не прикоснусь к тебе, пока сама не начнешь меня умолять об этом, но ты никому никогда не сможешь сказать ничего обо мне и моем появлении в этот мир!
Последнее было приказом, необходимой защитой, без которой мои тайны и воля мира не будут в безопасности. На ее шее тут же мелькает знак моей воли. Она испуганно прикасается к нему, вся дрожа, но не возмущается. Горло у нее сейчас наверняка горит огнем, да и охрипнет теперь на пару дней, может даже и вовсе заткнется вместе со своим желанием говорить гадости.