Необыкновенный консилиум. Борис Хазанов
ответил:
– Кажется, да. Я где-то его видел… Ну конечно, – прошептал он, с трудом переводя дух, – я видел его… в учебнике по истории!
Мы передвинули кровать, пришелец из Древней Греции сел перед больным и взял его за руку. Чуткие пальцы его, нащупав что-то, замерли. Сомнений не было: он щупал пульс. Странный доктор не спешил. Долго сидел, не отнимая пальцев от худенькой руки больного. Затем потрогал биение жил на шее и осмотрел язык.
После этого он принялся ощупывать живот. Руки его делали какие-то непонятные движения, точно он колдовал над мальчиком; потом он взглянул на меня и одним движением начертил пальцем на животе нечто вроде полукруга.
– Печень, – сказал он по-латыни.
Его руки покружили ещё, и так же уверенно он нарисовал селезёнку. Этот медик пользовался какими-то своими, не известными мне приёмами исследования, однако совершенно безошибочно определил расположение внутренних органов.
Под конец он приложил свою курчавую голову к Мишиной груди и, закрыв глаза, долго слушал сердце. По лицу его пробежала тень; он выпрямился, ласково потрепал мальчика по щеке и быстро вышел из комнаты.
Мы глядели ему вслед. Почти сразу же в коридоре раздались тяжёлые шаркающие шаги, и появился второй консультант.
Этот был ещё удивительней, и, пока он находился с нами, в дверь то и дело заглядывали любопытные. Был он небольшого роста, стар и морщинист, в длинной седой бороде и с космами белых волос на плечах, и вид имел чрезвычайно учёный. В пышной мантии и алом бархатном берете, с бренчащей цепью на груди, он не шёл, а шествовал к больному, а приблизившись, воздел сухие руки в широких рукавах, возвёл к потолку глаза и воскликнул:
– Во имя отца и сына и святого духа!
Затем повернулся и резким, бранчливым голосом приказал по-латыни, чтобы ему подали кресло и скамеечку для ног.
Откуда-то притащили кресло. Новый врач – не знаю даже, как назвать его: не то маг, не то профессор, а вернее, то и другое вместе – уставился на Мишу суровым и сверкающим взором. Велел протянуть руки, потрогал пульс. Посмотрел язык. Откинул одеяло, ткнул пальцем в Мишину ногу – на отёчной ступне осталась ямка. Слегка отвернув голову, увенчанную красным беретом, сказал коротко:
– Сосуд.
Я не понял, что он имел в виду, и спросил:
– Какой сосуд?
Доктор воздел косматые брови. Во взгляде, которым он окатил меня, я прочел бесконечное презрение: очевидно, он счёл меня круглым невеждой.
Я просил показать мне сосуд с мочой! – проскрипел он.
И когда наконец принесли ему утку, он заглянул в неё и поморщился. Ему снова что-то не понравилось.
На этом осмотр был закончен, и, встав с кресла, он торжественно возложил руки на голову больного. Затем разгладил бороду и медленно удалился.
Третий гость прибыл с опозданием. Его озабоченные шаги простучали по коридору. Видимо, второпях он не сразу отыскал палату. Наконец он вошёл. Это был человек среднего роста, не высокий и не низенький, не молодой